Фрагмент художественно-документального романа «Игра как жизнь», написанного на основе семейной хроники

Часть I

Начало

Мариуполь входил в Бердянский уезд, который, наряду с другими уездами юга европейской части России образовывали Таврическую губернию. Губернский город – Симферополь. Просуществовала губерния с 1802 года до 1921. До этого времени этот край был частью Новороссии, а после этого – Украиной.

Февральская 1917 года революция охватила всю империю. Ее основные завоевания состояли в следующем. По решению  Временного правительства собственность царской семьи была конфискована в пользу государства. Символом Февральской революции стал красный бант, красные знамёна. Прежнюю власть объявили «царизмом» и «старым режимом». В речь вошло слово «товарищ». Февральская революция декларировала отмену смертной казни, а также даровала равные права всем гражданам России независимо от пола, вероисповедания или национальной принадлежности. Граждане получили возможность вступать в любые объединения и свободно собираться на любые собрания. Провозглашено отделение церкви от государства. Была распущена царская полиция и жандармерия, а её функции были переданы вновь созданной народной милиции (ополчению). Полицейские офицеры подвергались репрессиям и им было запрещено работать во вновь созданных правоохранительных органах. Это привело к тому, что милиция никак не могла воспрепятствовать сползанию страны в хаос и анархию. На окраинах страны активизировались сепаратистские движения (Дашнак Цутюн, Кубанская рада, Мусават и др.). Ситуация усугублялась всеобщей амнистией, которой воспользовались не только политзаключенные, но и уголовные элементы.

Ключевыми для Мариуполя региональными событиями стали (даты по старому стилю):

• 17 марта 1917 года (в день опубликования Манифеста об отречении Николая II, Акта о неприятии верховной власти Михаилом Александровичем, а также Политической программы Временного правительства) в Киеве созывается  заседание совета Украинской партии социалистов-федералистов, на котором  создана Центральная Рада («Центральный Совет»), первоначально  — координационный орган украинских правосоциалистических партий.
• 26 июня 1917 года   Центральная рада провозглашает «автономную Украину», а Керенский А. Ф. подписывает протокол о признании Генерального секретариата Центральной рады.

Опускаем в нашей хронологии все важнейшие события лета-осени 1917 года, приведшие, в конце концов, к Октябрьской Революции.

Установление Советской власти в регионах Империи шло по-разному. Советскую власть не признали все казачьи  регионы. Уже 25 октября 1917  г. атаман А.  М.  Каледин ввёл в области войска Донского  военное положение и установил контакты с казачьим руководством Оренбурга, Кубани, Астрахани, Терека. Располагая пятнадцатитысячным войском, он контролировал Ростов-на-Дону, Таганрог, значительную часть Донбасса.

После получения сообщения о свержении Временного правительства на всей территории Кубанской области  с 26 октября также было введено военное положение, атаман А.  П.  Филимонов и войсковое правительство призвали население к борьбе с Советской властью.   Военное положение в Терской области ввёл атаман Терского казачьего войска М.  А.  Караулов. Атаман Оренбургского казачьего войска А.  И.  Дутов также 26 октября подписал приказ о непризнании на территории Оренбургского казачьего войска власти большевиков.

20 ноября 1917  Центральная рада провозгласила «Украинскую народную республику» (УНР) в составе России. Но это произошло в Киеве. А в Мариуполе в эти дни происходило нечто иное. Еще в июле 1917 года был создан Мариупольский комитет РСДРП (большевиков), под руководством которого местный  пролетариат начал готовиться к вооруженному восстанию. А  24 сентября  состоялось первое заседание гласных (депутатов) городской думы, избранной на основе многопартийности: в составе были эсеры, украинские социал-революционеры, объединённая еврейская социал-демократическая партия, объединённая социал-демократическая партия, социал-демократы (большевики), еврейская социал-демократическая партия «Поалей-Цион». 

17 октября Комитет РСДРП (б) избрал делегатов на II Всероссийский съезд Советов.  Через восемь дней произошла Революция в Петрограде, а 30 октября 1917 года в Мариуполе состоялась десятитысячная демонстрация рабочих (преимущественно рабочих завода «Никополь») в поддержку решений II Всероссийского съезда Советов: здесь мариупольцы услышали новые декреты новой власти. Тогда же была создана Красная гвардия, избран военно-революционный комитет.

В городе существовали параллельно действующие органы разных властей. Наряду с недавно избранной многопартийной Городской думой и комитетом РСДРП(б), в городе находился 24-й пехотный полк, избравший свою Полковую раду. Кроме того, в городе имелись и сторонники Центральной Рады, так называемые гайдамаки. Они были организованы и считали себя единственными представителями законной власти только что провозглашенной Украинской народной республики. У меня нет сведений и, тем более, точных данных о том, как развивался конфликт между этими «властями». Но то, что он имел место, ясно как из общих соображений, так и из того факта, что историографы в разных источниках отмечает, что «22 ноября 1917 года большевикам удалось захватить вагон с оружием, предназначенным для местной полиции, а 28 ноября Ревком захватил пороховые погреба. Позиции большевиков усилили миноносцы, пришедшие в морской порт из Севастополя». Около месяца продолжалось противостояние. Я не знаю, было ли оно кровавым или бескровным. Завершилось оно – на этом этапе – почти мирно: «Утром 30 декабря  1917 года Полковая рада 24-го пехотного полка потребовала от исполкома Мариупольского совета рабочих и солдатских депутатов распустить большевистский военно-революционный комитет (ВРК) и Красную гвардию и образовать ВРК от всех партий города. Однако посланная большевиками делегация из лучших ораторов смогла без единого выстрела переломить позицию солдат пехотного полка, которые тем же днём сдали оружие и разъехались по домам». Но еще оставались гайдамаки. Вечером того же дня, 30 декабря, «в Мариуполе в результате вооруженной атаки здания гостиницы «Континенталь», в котором размещалось 200 гайдамаков, прибывших из Киева,  была практически бескровно (ответа на стрельбу со стороны гайдамаков не последовало) установлена Советская власть».

Так завершился 1917-й год в политической жизни мариупольцев. А в частной жизни он завершался так, как это было столетиями: Рождеством Христовым, праздновавшимся 25 декабря (по старому стилю, а нового, напомню, еще не было), чему предшествовал Рождественский пост. Все церкви в городе еще работали, службы в них осуществлялись. На святки, наступавшие после Рождества, в семьях еще ощущалась атмосфера праздника, украшались рождественские елки, накрывались столы. Советская власть установилась как раз на святочной неделе.

Интерьер церкви в Мариуполе

Конечно, жители города, не вовлеченные в политическую жизнь страны, не могли не тревожится от происходящих «волнений» и «беспорядков». Разобраться в пестроте политических партий, их лозунгах и целях было сложно. Неудивительно, что в греческой среде многие старались «не вмешиваться», пытались воспринимать происходящее, как проблемы русских, которые выясняют отношения друг с другом. А грекам до этого как бы нет дела, можно и переждать... Надо не забывать, что греки еще недавно были на особом положении в Российской империи. Греческая автономия и органы греческого самоуправления прекратили свое существование, казалось бы, давно – семь десятилетий прошло. Но  в некоторых семьях оставалась не только память об этом, но и недовольство. В других семьях, наоборот, стремление влиться общую и единую жизнь Российской империи, преобладало.


1918-й. Семья Христофоровых

Семья Христофоровых встретила Рождество и новый, 1918 год в полном составе: отец, глава семейства Павел Константинович (51 год), его жена Любовь Ивановна (36 лет) и дети: Василий (18 лет), Елена (14 лет), Леонид (12 лет), Валентин (8 лет), Виталий (5 лет), Людмила (3 года) и 10-месячная Ксения. Это было последнее счастливое Рождество, оно же было единственным, когда вся семя могла быть вместе, когда все были живы и могли строить планы, мечтать.

Семья Христофоровых в 1914 году.
Стоит в белой фуражке – старший сын Василий. Сидят: Павел Константинович Христофоров, старшая дочь Елена, его супруга Любовь Ивановна, и сыновья: Леонид (слева), Валентин (в центре).

Василию предстояло в наступающем году окончить гимназию. Он собирался поступать в университет. Еще не решили – в какой: в Императорский Санкт-Петербургский, как дядя Игнатий, или поближе к дому, в  Харьковский, или же в Одессу – в Новороссийский. Да и на какой факультет поступать, тоже еще не было окончательной ясности. Сам Василий думал об историко-филологическом, отец подталкивал его на юридический, а учитель математики уверял, что с такими способностями надо идти на физико-математическое отделение.

Старшая из сестер – смуглая красавица Елена – блистала в Мариинской женской гимназии по всем предметам, но особенно ее хвалили учитель французского и словесности. А руководитель школьного драматического кружка,  восхищаясь ее очевидным актерским дарованием, восклицал: «Ермолова! Чистая Ермолова!». Елена училась в шестом классе и уже через год могла ее окончить, либо через два года, после дополнительного «педагогического» восьмого класса, получить Свидетельство и стать учительницей начальной школы. Мама считала, что это было бы неплохо, но отец, мечтавший о более яркой карьере и судьбе для своих детей, был уверен, что стоит, окончив полный курс, идти на «Высшие женские курсы». Хорошо учились и малыши – Ленечка и Валечка, поступившие в реальное училище Гиацинтова.

-=-

Учитель математики Филиппов

Шел январь 1918-го…

– Задание все записали? Кто не успел, спросите у тех, кто успел. На этом сегодня все. Урок окончен. Василий... Задержись ненадолго, пожалуйста. Мне надо с тобой поговорить.

Учитель математики и физики Александровской гимназии Мариуполя Мануил Георгиевич Филиппов закрыл классный журнал, снял очки, обслуживавшие его единственный, оставшийся после ранения глаз, поместил их в мягкий кожаный футляр, потом достал из жилетного кармана часы, открыл их и, глядя на вычурные стрелки, спросил:

– У вас еще есть сегодня занятия?

– Нет, Мануил Георгиевич, это последний урок.

– Ну, значит, стало быть... Пройдем-ка ко мне...

И он направился в комнатку, помещавшуюся прямо за кафедрой, в которой хранились физические приборы и учебные пособия. Василий там бывал часто, потому что Мануил Георгиевич его любил и приглашал помогать в подготовке демонстраций опытов. Учитель Филиппов еще недавно был поручиком, получил  тяжелое ранение на Великой войне, потерял правый глаз и несколько пальцев на правой руке.  Мануил Георгиевич уселся подле окна и как-то неестественно замолчал. Василий почтительно ожидал, разглядывая столь любимые его сердцу приборы.

– Вот что я хочу тебе сказать... Ты видишь, что творится. Мир сошел с ума. Скажу тебе...

Мануил Георгиевич снова замолчал. Потом повернулся в сторону и, глядя в окно, а не на Василия, продолжил.

– Ты очень способен к математике и физике, Вася, – Мануил Георгиевич никогда раньше так – уменьшительно-ласкательно – Василия не называл. – Я тебе один не слишком большой секрет поведаю. Дело в том, что в этом году гимназия закончит год досрочно. Такое решение вчера обсуждалось. Очень скоро, в начале или в середине февраля вам выдадут Аттестаты и занятий больше не будет.

– А что же будет? – спросил Василий.

– О, Господи, если б я знал... Если б я знал! Никто теперь ничего понять не может и предсказать что-либо сложно. – Мануил Георгиевич перешел на возбужденный шепот и обернулся лицом:  Гибнет, гибнет Россия! Понимаешь? И я с тревогой думаю о твоей судьбе, о судьбе вообще всех... Я не знаю, сможешь ли ты поступить в университет и продолжить свое образование. Я не знаю, будет ли университет вообще существовать. Я не понимаю, какая власть в стране и есть вообще хоть какая-то власть. Я хочу тебе сказать вот что... Я могу продолжить с тобой занятия. Гимназия закроется. Но мы можем заниматься сами. Поговори об этом с отцом. Тебе нельзя останавливаться. Математика любит молодой ум. У тебя самое главное время в жизни, сейчас ты способен усвоить такие вещи, которые через год могут показаться слишком сложными. Вот что я хотел тебе сказать.

– Спасибо, Мануил Георгиевич. А как же это может быть, чтобы не было университетов? Не закроют же их?

– О-о-о... Дорогой мой, люди очень легко и быстро могут скатиться в дикость, в звериную дикость. И им не нужны будут университеты. Не нужны будут книги. Только сила, грубая сила, способная отнять у другого. Это все, что нужно одичавшим племенам. Будь, пожалуйста, очень острожен. Ты в тех летах, когда легко можно увлечься и революционными идеями и всем прочим. Многое происходит от бурлящей крови, а не от разума. Будь острожен...

– Мануил Георгиевич, я не интересуюсь этими вещами... То есть, я, конечно, слушаю, что об этом говорят, и читаю...

– Вот!  – неожиданно перебил Мануил Георгиевич, –  Что именно ты читаешь? Это важно. Через некоторые книги и распространяется... эта зараза.

– Ну вот, «Русские ведомости»...

– Та-а-к... А почему именно их?

– Батюшка получает по подписке. Он говорит, что это одна из самых лучших газет России.

– Ну, я, пожалуй, соглашусь с такой оценкой. Однако, вот что... Ты знаешь, что произошло в Петербурге на прошлой неделе? Я имею в виду Учредительное собрание?

– Да, я знаю... То есть я не совсем еще разобрался. Оно, кажется... Прекратило свою работу, да?

– Хм, «пре-кра-ти-ло»... Он не прекратило, его просто разогнали! Понимаешь, что это значит? Это значит, что прервалась законность передачи власти! Государь отрекся от престола, полагая, что учредительное собрание решит дальнейшую судьбу России. А теперь вот, решать некому: боль-ше-ви-ки!  Да-с! Боль-ше-ви-ки! Впрочем, дорогой мой, еще один совет для тебя готов: будь осторожен не только в делах и поступках. Будь осторожен и в словах. Наступило время, когда одно неосторожное сказанное слово может погубить человека. Вот так...  Слышал ли ты, что вчера в Киеве провозгласили уже опять  новую  власть? Ведь мы теперь, по мнению этих киевских господ, выпустивших свой четвертый «универсал» уже не Россия, а независимое государство – Украина!

– Как это – «не Россия»? Но Россия же есть, она не может...

– Эх, Вася, дорогой... Россия-то есть, да нас в ней уже нет. Но, Бог даст, еще не все кончено, еще посмотрим! Ну, спасибо тебе, спасибо, – Мануил Георгиевич вдруг куда-то заторопился, – Мы потом еще поговорим. А теперь ступай. И помни, что ты создан для математики, для большой науки. Не дай себя завлечь во всякие модные теории. Ступай. И батюшке твоему передавай поклон.

– Благодарствую, Мануил Георгиевич. Непременно передам. До свидания.

-=-

Одиннадцатого  февраля, в понедельник,  в гимназии прошло торжественное собрание, были вручены Аттестаты и похвальные листы. Василий Христофоров окончил гимназию с похвальным листом и был награжден книгами: собранием сочинений Лермонтова. Это была тяжелая, толстая книга довольно большого формата. Она была необыкновенно красива: небесно-синий шелковистый переплет с глубоким тисненым узором по всей поверхности. А в центре на золотистом фоне написано: «М.Ю. ЛЕРМОНТОВЪ».

Дома Васечку все поздравляли и даже смогли накрыть что-то напоминавшее праздничный стол. Книгой все любовались. Павел Константинович бережно держа ее в руках прочитал вслух: «Два тома под одной обложкой, издание товарищества М.О. Вольф…» А потом поставил ее на полку уже довольно большой семейной библиотеки. Василий рассказал о предложении Мануила Георгиевича продолжить занятия математикой и физикой. Отец сказал, что он это предложение одобряет, но хочет сам поговорить с Мануилом Георгиевичем.

Занятий, однако, так и не удалось организовать, потому что Мануил Георгиевич куда-то неожиданно уехал. Василий занимался самостоятельно. Куда ему теперь поступать учиться было совсем непонятно, потому что в Киеве уже шла война между большевиками и Центральной радой. В лексикон вошло слово «петлюровцы». Потом город заняли немцы. Потом в лексикон вошли слова «гетман Скоропадский» и «Украиньска дэржава». В Харькове, кажется, были большевики. В Одессе власть менялась чуть не каждый день. Университеты не работали нигде. Может быть, в Москве и Петрограде работали, но точных сведений у Василия не было.

Часть II

В июле 1917 года был создан Мариупольский комитет РСДРП (большевиков). Конфликт с Полковой радой 24-го полка Украинской Рады, произошедший в конце декабря 1917 года, разрешился бескровно. Начиная с 30 декабря 1917 года в Мариуполе была установлена Советская власть под руководством большевика В.А.Вагранова. До начала весны 1918 года в городе продолжали работу городская управа, земские органы управления.

В январе-феврале заводы еще работали и выпускали металл, но с марта разразилась полная хозяйственная катастрофа. Начались проблемы с продовольствием, поэтому в связи с отсутствием хлебных запасов в городе, Мариупольский Совет объявил о сокращении хлебного пайка (вместо 1,5 фунтов – 1 фунт хлеба на рабочего человека и 3/4 фунта – на нерабочего).

До весны 1918 года в Мариуполе действовала Советская власть.

28 февраля австрийцы заняли Бердичев, 1 марта немцы заняли Гомель, Чернигов и Могилёв, 2 марта проведена бомбардировка Петрограда.

3 марта 1918 года в г. Брест-Литовске был подписан мирный договор. Начавшееся еще в феврале 1918 года германо-австрийское наступление продолжалось, даже когда советская делегация прибыла в Брест-Литовск. Договор состоял из 14 статей, различных приложений, 2 заключительных протоколов и 4 дополнительных договоров (между Россией и каждым из государств Четверного союза).

Согласно условиям Брестского мира:

• От России отторгались привислинские губернии, Украина, губернии с преобладающим белорусским населением, Эстляндская, Курляндская и Лифляндская губернии, Великое княжество Финляндское. На Кавказе: Карская область и Батумская область.
• Советское правительство прекращало войну с Украинским Центральным Советом (Радой) Украинской Народной Республикой и заключало с ней мир.
• Армия и флот демобилизовывались.
• Балтийский флот выводился из своих баз в Финляндии и Прибалтике.
• Черноморский флот со всей инфраструктурой передавался Центральным державам.
• Россия выплачивала 6 миллиардов марок репараций плюс уплата убытков, понесенных Германией в ходе русской революции 500 млн. золотых рублей.

Советское правительство обязывалось прекратить революционную пропаганду в Центральных державах и союзных им государствах, образованных на территории Российской империи. От России была отторгнута территория площадью 780 тыс. кв. км. с населением 56 миллионов человек (треть населения Российской империи). Державы Антанты восприняли заключённый сепаратный мир враждебно. 6 марта в Мурманске высаживается британский десант. 15 марта Антанта заявляет о непризнании Брестского мира, 5 апреля высаживается японский десант во Владивостоке, 2 августа – британский в Архангельске. Брестский мир, в результате которого от России были отторгнуты большие территории, закреплявший потерю значительной части сельскохозяйственной и промышленной базы страны, вызвал оппозицию по отношению к большевикам со стороны практически всех политических сил, как справа, так и слева. Договор воспринимался как предательство национальных интересов России.

Одной из сторон договора была Украинская Народная республика, границы которой, по мнению Центральной Рады, включали и Мариупольский уезд.

13 марта 1918 года в Мариуполе было введено военное положение: «Социалистическая революция в опасности. Сомкните же теснее ряды для её защиты, Товарищи, записывайтесь в ряды Рабоче-крестьянской Красной Армии».

18 марта 1918 года комиссар по военным и морским делам города Мариуполя и уезда В.А.Варганов издал приказ о формировании боевых частей Красной Армии.

19 марта 1918 года Совет рабочих и крестьянских депутатов Мариупольского уезда издал постановление о земле: отменялась частная собственность на землю, наёмный труд на селе, производилось изъятие излишков сельскохозяйственного инвентаря у частных лиц

28 марта сформированные части – около 3 000 человек с пулемётами и артиллерией – выступили из Мариуполя в направлении Екатеринослава против 600-тысячной австро-немецкой армии, однако, потерпели неудачу и вскоре вернулись в город.

В начале апреля 1918 года в Мариуполь ненадолго прибыл Тираспольский революционный отряд, в составе которого кроме всех прочих были отряд конной разведки (командир – Г.И. Котовский) и секретарь Военного совета И. Э. Якир.

11 апреля 1918 года Мариуполь объявлен на осадном положении.

20 апреля австро-германские войска и гайдамаки заняли станцию Волноваха, отрезав Мариуполь с севера.

23 апреля 1918 года руководством города было официально запрещено оказывать вооружённое сопротивление австро-германским войскам. В постановлении, размещённом 24 апреля 1918 года в газете «Революционное слово», сказано: «мы встали перед возможностью нового столкновения с вооружёнными отрядами австро-украинцев. Мы решили, что сепаратное выступление города, находящегося на территории Украины, когда Республика подписала уже мир, может привести к напрасному кровопролитию и гибели мирного населения. Единственным выходом из создавшегося положения является свободный допуск в город австро-украинцев при условии, что никто из граждан не будет лишён свободы или наказан без постановления справедливого суда, что организованная и вооружённая часть фронтовиков по-прежнему будет нести охрану города…».

28–29 апреля 1918 года белогвардейцами полковника Дроздовского, которые появились в городе в третьей декаде апреля 1918 года была разгромлены первые сельскохозяйственные коммуны, возникшие весной в нескольких пригородных селах. Эти события в письме председателя земельного комитета Новосёловского совета рабочих и крестьянских депутатов Х.К.Долгополова описывались так: «…белые палачи привязали к столбам, установленным на воинских повозках, огородили деревянными клетками и, истязая, возили по городу, а после новых пыток расстреляли невдалеке от парома через Кальмиус у хутора Косоротова».

В конце апреля 1918 года село Большой Янисоль недалеко от Мариуполя оккупировали австро-немецкие войска. Начались грабежи: у людей отбирали скот, фураж, хлеб, продукты.
К концу апреля власти оккупационные австро-германские власти ликвидировали все советские организации и учреждения, аннулировали все мероприятия советской власти, а в мае закрылись мариупольские заводы. В эти же дни в Киеве произошёл гетманский переворот, была свергнута Центральная Рада. Согласно приказу от 24 мая 1918 года гетманом Скоропадским восстанавливалась частная собственность, распускались земельные комитеты.

12 июля 1918 года австро-германские власти по условиям Брестского мирного договора вывезли из Мариуполя 41 вагон хлеба. С 20 июля городская управа начала раздачу хлебных карточек по норме ¾ фунта на 1 человека в день (около 300 г).

23–24 июля 1918 года одновременно на металлургических заводах, на железной дороге и в порту началось вооружённое восстание против оккупантов, организованное подпольным большевистским комитетом. Восстание было жестоко подавлено, в результате посёлок портовых рабочих и Слободка были обстреляны артиллерией, проводились обыски, аресты и расстрелы, а на жителей портового посёлка наложена контрибуция в 270 тыс. рублей.

27 августа в оккупированном городе началась эпидемия холеры.

19 октября 1918 года Мариупольская городская дума была распущена. В ноябре 1918 года городская дума вновь переизбрана на основе закона Временного правительства.

22 ноября 1918 года после ухода немецких и австрийских войск город перешёл под контроль белогвардейцев (казачий отряд полковника Жирова), поддерживаемых французскими военными кораблями. Через неделю Жиров объявил в городе осадное положение и ввёл военно-полевой суд.
В конце ноября 1918 года австро-венгерские оккупанты были изгнаны из села Большой Янисоль. 1 декабря 1918 года в Большом Янисоле избран волостной Совет крестьянских депутатов, который осуществлял революционные преобразования. По решению Совета у кулака Г. Опанасенко были отобраны земля, магазин, усадьба, скот, у П.Опанасенко – паровая мельница, дом и всё имущество.

7 декабря 1918 года в Мариупольском порту высадился десант англо-французских войск.

Мариуполь. Порт.

13 декабря на заводе «Никополь» была произведена реквизиция для автоброневого дивизиона сводно-гвардейского полка, бронированной стали, заклёпок и углового железа, было принудительно изъято со складов 5 пудов железа и стали, 300 пудов заклёпок для нужд Добровольческой армии.

14 декабря 1918 г. в результате военно-политического переворота в Киеве правительство гетмана П.П. Скоропадского было низложено, а к власти в Украине пришла националистически ориентированная Директория во главе с Симоном Петлюрой.

Симон Васильевич Петлюра (1879–1926)

В конце декабря город заняли отряды Добровольческой армии под командованием генерала-майора Май-Маевского. Комендантом города стал полковник Рейнгард, а позже – генерал-майор Бурдянский.

Мариуполь стал в очередной раз донором для проведения военных акций новой власти. Первой масштабной операцией «белых» стала очередная мобилизация проживающих в городе офицеров, юнкеров, солдат в Добровольческую армию, что отрицательно сказалось на отношении местного населения к «белым». Для борьбы с выполнением мобилизации в сельских районах – Мангушский, Сартанский, Старо-Игнатьевский и другие, – где проживали преимущественно греки, создавались повстанческие отряды.

Старо-Игнатьевским отрядом (около 2 000 человек) руководил М.Т.Давыдов. Впоследствии в марте 1919 года отряд сформировался в 10-ый полк III бригады Н.И. Махно и принимал участие в освобождении Мариуполя 28 марта 1919 года, позже – М.Т. Давыдов стал генералом Красной Армии. Действие этого отряда распространялись далеко за пределы своего района (боевой путь – около 1000 км);

Похожая судьба и повстанческого отряда из села Старый Керменчик (800 человек), который был создан в декабре 1918 года, руководитель — В.Ф.Тохтамышев. Позже отряд был сформирован в 9-ый полк бригады Н.И. Махно, а сам Тохтамышев был лично награждён орденом Красного Знамени за освобождение Мариуполя.

Мангушский повстанческий отряд (руководитель— Мангушев) наиболее сильно подвергся белогвардейскому сопротивлению, а сам посёлок был захвачен на несколько часов. Позже, в апреле 1919 года, отряд влился в Мариупольский ударный советский батальон К.П. Апатова.

Тем временем в Мариуполе жилось все хуже и хуже. Повышались цены на продукты питания. А 31 декабря 1918 года было объявлено, что городской электростанцией прекращается подача электроэнергии вследствие полного израсходования жидкого минерального топлива. Зимой 1918 – 1919 года в городе свирепствовали эпидемии брюшного и сыпного тифа, а также гриппа «испанки».
Однако город продолжал жить: 1 января 1919 года мариупольским обществом попечения о детях устраивается ёлка в городской управе для детей и танцевальный вечер для взрослых. 24 февраля 1919 года в думском зале (на улице Харлампиевской) открылась выставка-базар изящных художественных работ, не прекращали работу мариупольские театры и кинематографы, цирк братьев Яковенко.

27 марта 1919 года после ожесточённых трёхдневных боёв войска 1-й Заднепровской советской стрелковой дивизии (начдив П.Е.Дыбенко) овладели Мариуполем. Важную роль в штурме города принадлежала 3-й бригаде этой дивизии (командир бригады – Н.И. Махно, который за взятие города Мариуполя был награждён орденом Красного Знамени под номером 4.

23 мая части, преданные Н. И. Махно под натиском значительных белых войск, ушли с боевых позиций, оголив фронт. Войска генерала Деникина вошли в Мариуполь. Были воссозданы буржуазно-помещичьи органы управления городом. 3 августа в помещении театра «Солей» состоялся благотворительный спектакль, весь чистый сбор от которого поступил в пользу Добровольческой армии.6 и 14 октября на короткое время части повстанческой армии Махно захватывали город.
25 ноября состоялась мобилизация в Добровольческую армию, а 2 ноября с целью сбора денег для Белой Гвардии был устроен День добровольца. С 14 декабря 1919 года началась эвакуация граждан, учреждений из Мариуполя в связи с наступлением к городу Красной Армии.
4 января 1920 года войска Южного фронта Красной Армии заняли город.
13 марта 1920 года состоялась национализация металлургических заводов Мариуполя, заводы «Русский Провиданс», «Никополь», завод Мошкевича и мастерские Мариупольского порта объединены под общим названием «Мариупольские государственные металлургические и металлообрабатывающие заводы».

18 апреля в порту состоялось открытие 1-го Советского детского сада, в апреле создана первая школа ФЗУ на металлургическом заводе «А», 25 апреля в помещении клуба (бывшее епархиальное училище) устраивается вечер-концерт для выздоравливающих красногвардейцев.

1 мая 1920 года на площадке циклодрома состоялся 1-й матч между командами Всеобуча и Комсомола. 13 июня в порту открылся клуб моряков. 5 июня в театре «Солей» состоялся концерт в пользу семейств красноармейцев, 8 сентября открыта литературная студия (в помещении Пролеткульта – ул. Троцкого, 56).

Рядом с городом с весны 1920 года продолжались боевые столкновения с белогвардейцами, так утром 2 мая в 6:20 город подвергся обстрелу тремя неприятельскими судами со стороны моря.
С 28 сентября 1920 по 4 октября 1920 года Мариуполь находился под контролем белогвардейской Русской армии генерала Врангеля.

Окончательно Мариуполь перешёл к большевикам 4 октября 1920 года.

Во время гражданской войны Мариуполь 17 раз переходил из рук в руки, город находился в составе пяти «государств»: Украинской народной республики, Донецко-Криворожской советской республики, Украинского государства (Гетманата), УСРР (Українська Соціялістична Радянська Республіка), государственного образования ВСЮР (Вооружённые силы Юга России). И все стремились вывезти из города как можно больше всего, что можно вывести. И убивали, убивали, убивали…

Но войны и грабежи – это еще не все ужасы, которые пришлось пережить жителям города. Три страшных эпидемии выкашивали тех, кого не убили другими способами: 27 августа 1918 года в городе началась эпидемия холеры, зимой 1918–1919 года – эпидемии брюшного тифа и «испанки», а 23 января 1919 года – эпидемия сыпного тифа, продолжавшая более года: до весны 1920-го.

За период гражданской войны население города в результате гибели в военных конфликтах, голода, эпидемий, иммиграции сократилось на 40 тыс. человек, то есть более чем на 41% по сравнению с 1917 годом! В городе осталось 57 тыс. человек. Еще через год – после массового голода – их останется 30 тысяч...

От осени 1917 до осени 1920 прошло три чудовищных года для жителей Мариуполя и окрестностей. Трудно в мировой истории найти столь длительный и насыщенный период несчастий. Семья Христофоровых – моих предков – прошла через это. Но даже эти годы ужаса оказались только частью страшных испытаний, выпавших на долю многих и многих. Сразу вслед за ними начались два жутких года страшного голода: 1921–1922.

Часть III

"Шёл дроздовский славный полк..."

Я упомянул о зверствах, чинимых «дроздовцами» в пригородах Мариуполя в апреле 1918 года. В апологетических белогвардейских описаниях этого периода их действиям дана другая оценка. Стараюсь ли я быть объективным? В общем, да… Но русский, настоящий русский, воспринимающий историю своей страны целиком как нечто личное и безраздельно ценное, никогда не бывает нейтральным и не может идеально точно взвесить сложные эпизоды нашей истории. А Гражданская война – самый сложный период. По отношению к ней мы всегда или чуть более красные, или чуть более белые. Я, конечно, «чуть более красный»…

Если говорить о Дроздовском и тысячах ему подобных, то надо, конечно, не ограничиваться описанием зверств и жестокостей: не в них одних дело. На войне жестокость дело обычное, хотя и есть страшные примеры выхода за рамки «обычной» войны, имевшие место во всех противоборствующих сторонах.

М.Г.Дроздовский

Несмотря ни на что надо непременно стремиться понять и впоследствии не забывать мотивацию каждой стороны. И в этом смысле мы, русские, исходим исключительно из нравственных ориентиров. За что воевал? – вот главные вопрос. К чему звала совесть и шел ли человек на ее зов или был ведом корыстью, страхом?

Дроздовский – лицо историческое и о нем известно многое. Он был последовательным монархистом, что в Белой армии не только не приветствовалось, но и было порой опасным. Что он видел перед собой в конце 1917 года? Что война, на которой он воевал за Россию и в которой собирался победить, оказывается предательски проигранной. И не на поле боя, а в тылу. И теперь Россию надо спасать не от германцев, а он нее самой.
Михаил Гордееевич Дроздовский родился 7 октября 1891 года в Киеве в семье потомственных военных. Его отец – генерал-майор Гордей Иванович Дроздовский был участником обороны Севастополя в 1855 году. Предки Дроздовских воевали и со шведами, и с турками, и на Кавказе и в Крыму. Сам Михаил Гордеевич, окончив в 1901 году Павловское военное училище, проходил службу в чине подпоручика в Волынском полку в Варшаве. В 1904 году поступил в Николаевскую академию Генштаба, но в связи с начавшейся русско-Японской войной добровольно прервал учебу и отправился на фронт. Воевал он славно, был ранен, награжден орденами Св.Анны 4-й степени и св. Станислава 3-й степени с мечами и бантом. С войны вернулся гвардии поручиком со старшинством и вновь поступил в Академию Генштаба. Впоследствии проходил службу в Приамурском военном округе в Харбине, затем в Варшавском военном округе. В 1913 году окончил офицерскую авиационную школу в Севастополе, заодно осваивая морское дело: ходил на судах и на подводной лодке, опускался на дно в водолазном снаряжении.
Первую мировую войну капитан Дроздовский встретил в должности помощника начальника общего отдела штаба Северо-Западного фронта. С декабря 1914 года – подполковник. Возглавляя с мая 1915 года штаб 64-й пехотной дивизии, Дроздовский всегда на передовой. В июле 1915 года он награждается орденом Святого Равноапостольного князя Владимира 4-й степени с мечами и бантом, а в боях под Вильно совершает командирский подвиг, получивший известность в армейской среде. Дроздовский собрал и лично возглавил отряд конвойцев, телефонистов, санитаров, сапёров общей численностью чуть более сотни бойцов с двумя пулемётами и в штыковой атаке опрокинул германских егерей, только что сбивших русский караул у переправы и уже начавших окапываться у моста. Отряд Дроздовского удерживал переправу ровно столько, сколько попросили из штаба корпуса, отбив несколько сильных атак. В августе 1916-го он уже полковник, воюет в Карпатах, получает ранение в руку в боях на горе Капуль. За храбрость награждается орденом Святого Георгия 4-й степени. В январе 1917-го назначается начальником штаба 15-й пехотной дивизии Румынского фронта.
Февральская революция и чудовищный Приказ №1 Временного правительства развалили и армию и фронт. Дроздовский пытается сохранить дисциплину во вверенном ему полку и это уму удается. Но пришлось проявить не только твердость и жесткость, но и жестокость. Зато в июне-августе 1917 года полк Дроздовского продолжает вести успешные бои с германцами. В июле награждается орденом Святого Георгия 4-й степени, а в августе представляется к ордену 3-й степени, получить который ему ужу будет не суждено: в Петрограде происходит Революция.
Жуткое в своей неотвратимости колесо истории покатилось в другую сторону: немецкая армия шла на восток, а за ней вслед шел Добровольческий корпус, сформировавшийся в декабре 1917 года в Яссах. Корпус должен был дойти до Дона и присоединиться к армии Л.Г Корнилова. Еще в Яссах. Когда Добровольческий корпус только формировался, Дроздовский предложил начать бороться с большевиками с оружием в руках немедленно и открыто, так как гражданская война уже началась, и «винтовку, загнав патрон в патронник, первыми в руки взяли не мы, а они. Ленин с Троцким пошли на государственный переворот ради власти, а мы встать на защиту законности не решаемся». Корпус формировался крайне непоследовательно. Подразделения то создавались, то распускались, противоречия между  командирами не утихали. Однако решительный и твердый Дроздовский смог сформировать бригаду в составе от 800 до 1000 бойцов и в марте 1918 года выдвинуться из Ясс на Дон.
Вошедший русскую историю 1200-вёрстный «Поход дроздовцев» завершился сперва взятием Ростова-на-Дону 21 апреля 1918 года, а потом взятием 7 мая Новочеркасска. В июне произошло соединение с Добровольческой армией.
Последние месяцы жизни М.Г Дроздовского прошли не только в тяжелых боях, но и в тяжких конфликтах с руководством Белого движения, в особенности с генералом И.П.Романовским – начальником штаба Добровольческой армии. В декабре 1918 года в боях под Ставрополем Дроздовский был не слишком тяжело ранен в ступню. Его вынесли с поля боя, оказали помощь, однако началось заражение крови, приведшее к гангрене. Дроздовский был доставлен в госпиталь в Ростове-на-Дону, где и скончался  14 января 1919 г. Его смерть породила версии. Согласно одной, нагноение раны произошло из-за объективной нехватки медикаментов. Согласно другой, к ненадлежащему оказанию медицинской помощи приложил руку генерал Романовский (вскоре - в 1920 году в Константинополе убитый бывшим сотрудником контрразведки Деникинской армии).

Генерал Иван Павлович Романовский (1877–1920)

И после смерти тело Дроздовского не могло обрести покоя. Сперва его захоронили в Кафедральном соборе Екатеринодара (Краснодара), потом, отступая, зная о надругательствах над могилами офицером со стороны красных, его тело было через Новороссийск вывезли в Севастополь, где его второй раз погребли на Малаховом кургане, но с целью маскировки – под чужой фамилией. Эти могилы во время второй мировой войны окажутся разворошенными немецкими снарядами. Так что могилы М.Г.Дроздовского не существует.

М.Г. Дроздовский (1881–1919)

Цитаты из дневников Дроздовского:
9 марта 1918 года Дроздовский записывает в дневнике: «Газетная травля… социалистических листков… желание вооружить всех – впереди нас идет слава какого-то карательного отряда, разубеждаются потом, но клевета свое дело делает, создает шумиху и настораживает врагов. А ведь мы – блуждающий остров, окруженный врагами: большевики, украинцы, австро-германцы!!! Трудно и тяжело! И тревога живет в душе, нервит и мучает».
15 марта следует запись:        «Мы живем в страшные времена озверения, обесценивания жизни. Сердце, молчи, и закаляйся воля, ибо этими дикими, разнузданными хулиганами признается и уважается только один закон – «око за око», а я скажу: «два ока за око, все зубы за зуб», «поднявший меч…». В этой беспощадной борьбе за жизнь я стану вровень с этими страшным звериным законом – с волками жить… жребий брошен, и в этом пути пойдем бесстрастно и упорно к заветной цели через потоки чужой и своей крови. Такова жизнь…. Сегодня ты, а завтра я…».

И последнее: песня.

Теперь часто можно встретить утверждение, что известный и популярный в советское время «Марш дальневосточных партизан» («По долинам и по взгорьям, шла дивизия вперед, чтобы с боем взять Приморье, Белой армии оплот…») есть украденный и переделанный «Марш дроздовского полка»:

Из Румынии походом
Шел дроздовский славный полк,
Для спасения народа
Исполняя тяжкий долг.
Видел он, что РусьСвятая
Изнывает под ярмом
И как свечка восковая
Догорает с каждым днем.
Шли дроздовцы твердым шагом,
Враг под натиском бежал, бежал, бежал,
И с трехцветным русским флагом
Славу полк себе стяжал.
Пусть вернемся мы седые
От кровавого труда:
Над тобой взойдет, Россия
Солнце новое тогда.

В действительности дело обстояло не так. И «Марш Дроздовцев» и «Марш партизан» имеют общий первоисточник – так называемую песню дальневосточных охотников «По долинам, по загорьям». Она была опубликована П.Парфеновым в сборнике «На Сучане» еще в 1914 году и Парфенов, впоследствии написавший слова и «Марша партизан», утверждал, что те ранние его стихи были песнями, мелодии которых тоже были им придуманы. А песни, видимо, стали достаточно широко известными. Во всяком случае, композитор Дм.Покрасс, официальный автор музыки, упомянут в воспоминаниях участников событий, опубликованных в газете «Новое русское слово» (США, 6 и 14 декабря 1974 г.) в следующем контексте: «Марш Дроздовского полка» (на слова П. Баторина) был заказан полковником А. В. Туркулом композитору Дмитрию Покрассу в Харькове 27 июня 1919 года, а исполнен уже 29 июня, возможно, в присутствии главнокомандующего, генерала А. И. Деникина, на банкете по случаю занятия города Белыми. Основная часть мелодии марша была заимствована Дм. Покрассом из дореволюционной песни дальневосточных охотников «По долинам, по загорьям»; отдельные же обороты сходны с украинской песней «Розпрягайте, хлопцi, коней». Есть предположение, что мотив песни был сочинен добровольцами генерала Чернявского еще в 1828 г.».
Известно, что Дмитрий Покрасс работал в эстрадном театре «Кривой Джимми» в Ростове-на-Дону, а когда в январе 1920 года город взяли красные, он «не растерялся» и для них тоже написал песню – «Марш Буденного» (Мы – красные кавалеристы и про нас...). Впоследствии стал известным советским композитором и сочинил немало популярных песен: «Марш танкистов», «Москва майская», «Три танкиста» и др.

Василий Христофоров. Версии гибели

Ранней весной 1918 года Васю отправили в Ялту, старинное греческое село в двадцати верстах от Мариуполя. В Мариуполе было и тревожно и голодно. Отец и его брат дядя Коста – Константин Константинович Христофоров – решили, что прокормиться в богатом приморском селе будет легче, чем в объятом революцией городе.
Все Христофоровы родом были из Ялты. Село было основано теми греками, которые переселились сюда из крымской Ялты в 1780 году. Дедушка Константин Лазаревич и бабушка Прасковья Павловна уже умерли, но в родовом доме жил папин брат Константин Константинович со своей семьей. Васю и раньше на лето отправляли в деревню. Там было хорошо и вольно. Городские дети здесь и к труду приобщались, помогали, и полезные навыки обретали, и на детские забавы и развлечения, на морские купания и рыбную ловлю времени хватало. Среди ялтинских ребятишек у Васи было много друзей и родственников. Говорили здесь все по-гречески, на румейском диалекте. Василий с детства знал греческий, на нем разговаривали отец и мать, это был их родной язык. Но отец очень хотел, чтобы дети выросли образованными, чтобы они хорошо, без акцента говорили на русском языке, и запрещал детям дома говорить по-гречески. Надо признать, что большинство греков по-русски без акцента говорить не могли. Труднее всего давались слова со звуком «ы»: мыло, мыши, сыр... Говорили: «мило», «миши», «сир»... Но здесь, в Ялте, никто не ограничивал Василия и он общался со всеми по-гречески, удивляя лишь тем, что в его речи возникали обороты из литературного греческого языка, который учили в гимназии.
Василий ожидал, что получит привычные с прежних лет задания от дяди Кости: принести, воды, вскопать огород, собрать хворост и солому, покормить уток и гусей... При этом Вася взял с собой учебники, надеясь, что будет, все равно, заниматься. Но этой весной привычный ритм сельской жизни был нарушен. Недели две тому назад частная собственность на землю была отменена. Из Мариуполя приезжал представитель Совета рабочих и крестьянских депутатов и разъяснил, что вся земля теперь общая и надо создавать коммуны. А иначе землю, лошадей и сельхозорудия будут отбирать. Местные активисты образовали ячейку. В соседнем селе – Сартана – еще зимой создали большевистский Совет рабочих и крестьянских депутатов, на хуторе Казакевича организовали первую коммуну, в Мангуше пока тоже раздумывали.
Многое в этом было непонятно: земля была передана грекам-переселенцам еще указом Екатерины. Все семьи из поколения в поколение обрабатывали ее, перебирая руками каждый комочек, выбирая каждый камушек. Греки много труда положили на то, чтобы здесь, в пустынных землях, где до их прихода кроме ковыля не росло ничего, появились поля пшеницы, ржи и овса, сады яблонь, слив и груш, виноградники и бахчи. Они построили села, научились здесь жить и общаться с окружающим миром, мирно уживаясь с украинскими, казацкими, а потом и немецкими поселениями. Так продолжалось уже почти сто сорок лет. Кто-то из греков за эти десятилетия стал богаче, а кто-то обеднел. Но это происходило у всех на глазах и ни для кого не было секретом – кто трудолюбив, а кто ленив, кто зол, а кто добр, кто хитер, а кто простодушен. Создать коммуну для греков было, с одной стороны просто и естественно: они давно научились жить в греческой автономии, которая еще недавно существовала официально. С другой стороны, понять, что это значит: отмена собственности – было невозможно! Именно на этом, на собственности, держался весь фундамент их жизни на протяжении столетий. Понятно было, однако, что совместная обработка земли, совместная покупка дорогой техники – это выгодно всем. Да и неприязнь к разбогатевшим, к местным кулакам тоже была. Особенно к тем из них, кто отличался жадностью, жестоким, безжалостным обращением с работниками. Чувство справедливости у греков всегда было острым, а помноженное на греческий темперамент, вспыльчивость и гордость, образовывало очень опасную субстанцию. Так что, в селе все разговоры вращались вокруг новых указов о земле: трудную задачу предстояло решать крестьянам. Трудную и непонятную. Да, к тому же, война продолжалась. Империалистическая война не закончившись переходила в гражданскую.
На следующий день после приезда Василия, через село прошла конница – так называемый Тираспольский революционный отряд. На нужды Красной армии было реквизировано несколько лошадей, потом отряд ушел в Мариуполь, где еще действовала Советская власть. Вскоре Мариуполь был объявлен находящимся на осадном положении: с севера наступали австро-германские и украинские войска. В Ялте тоже проводилась мобилизация, и Василия могли бы забрать: не уйди он в тот день рано утром с рыбаками в Лебяжий залив, пришлось бы воевать. Вскоре, однако, большевики от войны с немецкими войсками отказались. Потом немцы и гайдамаки заняли Ялту. Начались грабежи: отбирали лошадей, скот, птицу, хлеб...

Версия 1.
Василий пытался защитить семью дяди Кости от полного ограбления и, по природной греческой горячности, вступил с гайдамаками в потасовку прямо во дворе дома. Его схватили и увели. Больше его никто не видел. В те дни немцы и гайдамаки убили многих жителей села «за оказание сопротивления». Не все тела были найдены. Позднее кто-то говорил, что парня, похожего на Василия гайдамаки утопили в колодце. Кто потом доставал тела и где их похоронили – узнать не удалось. Через две недели австро-украинские войска были выбиты: на Дон продвигался отряд полковника Дроздовского.

Версия 2.
Гайдамаки и австрийцы забрали почти все, что было. Тетя Варя рыдала, обняв младших дочерей, дядя Костя пытался починить забор и ворота, хотя из опустевшего двора увели все: и лошадь, и корову, и овец. Зарубили гусей. И только несколько кур смогли спастись, убежав в кустарник, росший по-над балкой. Василий понимал, что теперь он стал по настоящему лишним ртом, и думал лишь о том, как ему пробраться назад в Мариуполь. До города было верст двадцать. Пешком можно за пол дня пройти. Утром следующего дня Василий отправился в Мариуполь. Дядя Костя и тетя Варя смогли дать ему на дорогу лепешку из остатков муки, которую удалось припрятать.
Гайдамаки поймали его на окраине города. Гимназическая форма и фуражка привлекли их внимание. А отказ немедленно принять присягу и вступить в ряды войска атамана Волоха, помноженный на плохое знание украинского языка, были достаточным основанием, чтобы предать Василия смерти.

Версия 3.
Отряд Дроздовского вошел в село без боя: гайдамаки и австрийцы ушли, как только узнали об их приближении. Полковник потребовал всем собраться на площади и, прежде всего, выдать «большевиков и коммунаров». И хотя коммуны в Ялте так и не было организовано, но вопрос этот обсуждался, несколько раз читали вслух Мариупольскую газету «Революционное слово» с Постановлением о земле. В этих чтениях участвовал и Василий: его, как окончившего гимназию, просили не только читать вслух, но и разъяснять  непонятное.
По свидетельству мельника Опанасенко, которого сельский активист-большевик Илья Кукуш грозился раскулачить первым, были выявлены члены местного Совета рабочих и крестьянских депутатов, а также все активные участники сходок, на которых обсуждался вопрос создания коммуны. Членов Совета повесили тут же, наскоро соорудив виселицу из бревен, жердей и старой акации, росшей на площади. Остальных, в том числе и Василия решено расстрелять. Василий, услышав об этом, бросился бежать, но был пойман. За попытку к бегству и содействие к этому со стороны односельчан (никто не бросился его ловить!) расстрел заменен на утопление в колодце: чтобы все остальные надолго запомнили! Дядя Костя, который кинулся было защищать племянника и начал продираться к полковнику, был застрелен тут же. Василию связали руки и ноги и сбросили в колодец вниз головой.
Все приговоры были приведены в исполнение, после чего село было еще раз ограблено. В ходе грабежей тоже погибло несколько человек.

Три версии гибели Василия Христофорова, моего родного дяди Васи, не исчерпывают всех возможных вариантов. Семейное предание опиралось на очень скупые факты. Фактами можно считать следующее: Василий окончил Александровскую гимназию и погиб в 1918 году. Его тела никто не видел. Кто-то говорил, что его утопили в колодце. Кто его убил – точно не известно, но бабушка Люба, мать Василия, говорила, что его убили белые. Это, однако, могло быть лишь версией. Убийцами могли быть и красные и зеленые и кто угодно еще.
Год рождения Василия точно мне не известен, он мог родиться в период 1898-1900 год. Василий мог окончить гимназию в период с 1916 по 1918 год. Он даже мог успеть поступить в Петроградский университет и приехать в Мариуполь в 1918 году или на каникулы, или в связи с приостановкой работы университетов. Эти варианты не противоречат ни семейным преданиям, ни историческим возможностям.
Я домыслил следующее: «назначил» Василию год рождения – 1900, год окончания гимназии 1918.  Я «отправил» его в Ялту – в семейном предании о месте гибели не говорилось. Проанализировав ход событий в Мариуполе и окрестностях в течение 1918 года, я посчитал крайне маловероятной гибель от рук «красных»: они тогда еще не начали войну в этом регионе. С начала года в Мариуполе и окрестных селах достаточно мирно существовали Советы, воевать было не с кем, тем более, что до июня 1918 года в большевистской России смертная казнь вообще была запрещена. Потом была попытка сразиться с австро-украинцами в районе станции Волноваха, а потом «красные» без боя оставили Мариуполь и вернулись уже в 1919 году. А вот действия «австро-украинцев» и, особенно, «дроздовцев» отличались и жестокостью и массовостью убийств мирных жителей.


Поручик Филиппов

Домыслим и историю учителя Филиппова. Мануил Георгиевич Филиппов, 1891 года рождения. Родился в с. Новокаракута, Мариупольского уезда, Екатеринославской губернии, в семье инженера-путейца. Вскоре семья переехала в Москву. В 1908 году с золотой медалью окончил Первую Московскую гимназию и подал прошение ректору Московского университета о зачислении его на физико-математический факультет, поелику такую возможность давал ему блестящий аттестат. По окончании университета Филиппов был удостоен диплома первой степени, а в сентябре 1914 г. на заседании физико-математического факультета по предложению проф. Н.А.Умова он был оставлен при университете для подготовки к профессорскому званию. Однако, в 1915 жизнь резко изменилась: он был призван в армию. Прошёл «ускоренное обучение» в Александровском военном училище в Москве, был произведён в прапорщики армейской пехоты и направлен на фронт.
Прапорщик Филиппов проявил себя как умелый воинский начальник и мужественный воин. Представляя его к награде, подполковник Ртищев в наградном листе написал следующее: «5 марта, когда полк находился в деревне Рыбня и была потеряна связь с 7-й кавалерийской дивизией, прапорщик Филиппов с разъездом, несмотря на артиллерийский и ружейный огонь, выдвинулся вперед, выяснил обстановку и, благодаря его смелой и быстрой работе, была восстановлена связь с 7-й кавалерийской дивизией, чем способствовал общему успеху. Прошу наградить его орденом Св. Анны 3-й ст. с мечами и бантом». Одновременно было присвоено звание подпоручика. А еще через год «за взятие г. Делятина» был награжден орденом св.Георгия 40й степени и произведен в поручики.
Через несколько месяцев после этого поручик Филиппов был тяжело ранен в голову, потеряв при этом правый глаз и пальцы правой руки. Был отправлен в госпиталь в Екатеринослав, а оттуда в Мариуполь для завершения лечения. Здесь судьба свела его с сестрой милосердия Полиной Александровной Вересковой, ставшей его супругой. Как только Мануил Георгиевич смог по своему состоянию трудиться, он поступил учителем физики и математики в Мариупольскую Александровскую мужскую гимназию.
В феврале 1918 года гимназия была закрыта, а уже в апреле поручик Филиппов, несмотря на тяжкое ранение и инвалидность, вместе с супругой присоединился к Добровольческой армии под командованием А.И.Деникина, с которой прошел весь ее путь, но уходить в эмиграцию отказался. С весны до конца ноября 1920 года оставался в Крыму, в «ничьей» Евпатории. 14 ноября в Евпаторию без боя вошла Латышская дивизия. В Евпатории в это время осталось довольно много бывших солдат и офицеров Белой армии, которые не пытались сопротивляться войскам Красной армии. Вскоре был издан приказ об обязательной регистрации все бывших военнослужащих Белой армии. 25 ноября Филиппов и его жена были арестованы и вскоре были расстреляны «по постановлению чрезвычайной тройки особого отдела ВЧК при РВС 6-й армии от 8 декабря 1920 г. в составе председателя Быстрых и члена Степе и Карклин» как контрреволюционеры.
Об этом страшном периоде и страшном месте России: Крым 1920 года, писали многие. Цитата из «Солнца мертвых» Ивана Шмелева: «И вот – убивали, ночью. Днем... спали. Они спали, а другие в подвалах ждали. Юных, зрелых и старых, – с горячей кровью. Недавно бились они открыто. Родину защищали. Родину и Европу защищали на полях прусских и австрийских, в степях российских. Теперь, замученные, попали они в подвалы. Их засадили крепко, морили, чтобы отнять силы. Из подвалов их брали и убивали. А над ними пили и спали...».

Незабываемый 1919-й

Был такой фильм, поставленный в 1952 году  режиссёром Михаилом Чиаурели по одноимённой пьесе Всеволода Вишневского. По сюжету фильма товарищ Сталин спасает молодую Республику Советов, появившись на фронте в самый драматический момент обороны Петрограда. Действие происходит в мае 1919 года.
Лучшее, что от фильма осталось, это гениальная музыка Шостаковича – его знаменитая джазовая сюита, частью которой стал изумительный, величественно-тревожный вальс.
В семье Христофоровых 1919-й год не мог стать особо памятным, потому что страшный период начался раньше и окончился позднее. Этот год был горестен, поскольку трагическая потеря старшего сына произошла совсем недавно, он был тягостен и тревожен, потому что продолжалась непрерывная война между непрерывно сменяющими друг друга сторонами. В начале года город был в реках Добровольческой армии, весной – в реках большевиков, летом – Деникина, осенью – махновцам, потом снова белогвардейцам, а к концу года на некоторое время в городе снова были красные...
К отсутствию или частой смене власти и накатывающимся одна за одной эпидемиям люди оказываются способными как-то привыкать, приспосабливаются жить и в таких условиях. Те, кого не убили, кто не пропал без вести – те ждали смерти от болезней, наблюдая за бесконечными смертями родных, близких, знакомы и незнакомых. И помочь нельзя ничем: нет лекарств! И убежать некуда: кругом война, разруха.
Сменяющие друг друга воющие стороны проявляли интерес к населению только как к источнику живой силы, которую можно так или иначе использовать на фронтах или подсобных работах, которых можно еще и еще раз ограбить, если у них удавалось хоть что-то полезное найти.
Павел Константинович Христофоров лишился всех источников дохода, поскольку государственное акцизное управление не существовало – равно как и создавшее его государство. Обеспечить какой-либо доход было трудно. К тому разрушен был сам институт денег: каждое вновь пришедшее «правительство» печатало свои «деньги» и отказывалось признавать «чужие». Общество перешло на натуральный обмен: меняли вещи на продукты, продукты на вещи и услуги и т.д.
1919-й год семья Христофоровых встречала и провожала уже без погибшего старшего сына Василия, но еще большим составом: Павел Константинович (53-х лет), Любовь Ивановна (38 лет), старшая (теперь) дочь Елена – 16 лет, сыновья Леонид – 14 лет, Валентин – 10 лет, Виталий семи лет, и младшие девочки: пятилетняя Людмила и двухлетняя Ксения.
Начинался этот год, несмотря на постигшее семью горе, разруху и гражданскую войну, с некоторой надеждой на то, что все еще может поправиться. Потому что с декабря в городе власть принадлежала Добровольческой армии под командованием генерала Май-Маевского, пытавшейся восстановить в городе порядок, напоминавший прежние времена. На Рождество мариупольским обществом попечения о детях устраивается ёлка в городской управе и танцевальный вечер для взрослых, а 24 февраля 1919 года в думском зале (на улице Харлампиевской) открылась выставка-базар изящных художественных работ, не прекращали работу мариупольские театры и кинематографы, цирк братьев Яковенко и т. д. Казалось, что ужас 1918 года позади, а трудности постепенно удастся преодолеть. Но заканчивался этот год с совсем иным настроением. Несмотря на то, что после многих смен власти с осени город снова контролировала Добровольческая армия, город уже был основательно разорен, разграблен, и поражен эпидемиями. Деникинцы провели еще одну мобилизацию, послав всех, кого только удалось, биться с наступавшей Красной Армией, но удержать город они не смогли: 4 января 1920 года в городе вновь установилась Советская власть.

Часть IV

Горестный 1920-й

В январе 1920 года был напечатан в газетах и расклеен по всему городу приказ следующего содержания.
По гарнизону города Мариуполя:
1. Довожу до сведения граждан города Мариуполя.
Вчера, 4 января нов. ст. доблестными красными войсками занят г. Мариуполь. Призываю всех граждан к сохранению спокойствия и гражданского порядка.
2. Объявляю свободную торговлю.
3.Всем местным электро-театрам приказываю функционировать со дня отданного мною приказа.
4. Запрещаю всякие аресты, обыски, конфискации и реквизиции без на то выданного мною ордера.
Всех лиц, замеченных в незаконном обыске и реквизиции приказываю арестовать и препровождать к коменданту г. Мариуполя, Екатерининская ул., д. Аморетти.
5. Объявляю свободное хождение  днем и ночью. Все лица, замеченные в пьяном виде на улице, будут расстреляны на месте.
6. Во всяких расхищениях военных и оставленных грузов всех замеченных строго накажу.
Нач. гарнизона г. Мариуполя Толстоусов.

Павел Константинович был в растерянности... Он не понимал – что происходит и что ему делать? Как спасти семью от гибели? Устойчивой связи со старшим братом Игнатием, который занимал высокий пост в министерстве финансов в Петербурге, и с которым хотелось посоветоваться, не было. Ходили слухи, что Игнатий с семьей смог уехать в Финляндию, а потом куда-то дальше в Европу...
Заработать он, бывший акцизный чиновник, не мог. Когда в городе установилась Советская власть и появились новые советские учреждения, старшая дочь устроилась в детприемник – учреждение, занимавшееся беспризорниками. Там ее кормили, и даже кое-что ей удавалось приносить домой.
Большой проблемой были дрова, а зима стояла очень холодная. Купить дрова было непомерно дорого, тем более, что эти степные края всегда были бедны лесом. Поэтому повсюду немедленно подбиралось все, что могло пойти в печь. Растаскивались заборы и изгороди. Христофоровы стали постепенно отправлять в печку домашнюю библиотеку...
Весной 1920 года Павел Константинович заметил на ногах какие-то пятна неприятного красно-синего оттенка. Сперва он подумал, что это просто возрастное, то, что называют старческими пятнами. Однако, когда эти пятна стали разрастаться, начали появляться все новые и новые, к тому же появился зуд, он направился к доктору Трандафилову. Однако выяснилось, что Петр Христофорович еще в декабре ушел вместе с женой и дочерью с деникинцами в Крым, вместо него осталась лишь незнакомая Павлу Константиновичу сестра милосердия, способная помочь, пожалуй, лишь проявлением милосердия, поскольку никаких лекарств у нее не было. Однако, она настояла на осмотре ног и сказала, что это может быть просто ослабление организма. После стольких невзгод, переживаний и недоедания, после холодной зимы и все еще промозглой весны организм человека может проявлять слабости. Евдокия Самсоновна – так звали сестру – посоветовала Павлу Константиновиче попить отвар или настойку из крапивы: первые листочки крапивы уже появились на солнечных, защищенных от ветра участках оврагов. А как только появится черемша, надо ее собирать и не только употреблять в пищу, но и прикладывать к пятнам на ногах.
Павел Константинович прислушался к советам, рассказал об этом жене и детям. Леонид и Виталий стали собирать и приносить домой крапиву и вскоре появившуюся черемшу. Однако состояние не улучшалось. Пятна разрастались, появлялись какие-то узелки. Потом Павел Константинович слег, у него началась лихорадка, повысилась температура. Поскольку кругом свирепствовал сыпной тиф, да и «испанка» еще не полностью сошла на нет, ожидали самого худшего. Родственники и соседи давали советы и ставили диагнозы. Все сходились на том, что это на тиф – что сыпной, что брюшной – не похоже. Кто-то посоветовал смазывать ноги керосином...
Однажды сослуживец Павла Константиновича привел в дом «настоящего врача из Петербурга», который по обстоятельствам революционного и военного времени застрял в Мариуполе, пытаясь достичь Крым. Доктор Секретов согласился «просто так» осмотреть больного. А потом сидел на кухне, пил морковный чай без сахара и боялся сказать правду о том, что ему открылось. Он понимал, что у Павла Константиновича саркома лимфатических узлов и ему уже ничего не поможет. Месяц, от силы два – и конец. Но как сказать это несчастной матери шестерых детей, недавно потерявшей старшего сына? Можно ли такое сказать старшей дочери? И он бормотал что-то про хорошее питание, про летнее тепло... А потом еще раз вернулся к больному и, улучив момент, когда никого из домашних рядом не было, быстрым шепотом сказал:
- Павел Константинович... Видите ли... Время наступило страшное... Все, все гибнет... Неясно, что лучше: продолжать жить, мучаясь в этом кошмаре, или отпустить душу к Богу? Положение Ваше я вижу очень серьезным... В этих условиях Вы можете и не поправиться... Я не должен был бы такое Вам говорить, но у Вас семья... Вы должны подумать о них... Возможно, Вы должны что-то решить... На что-то решиться... Я, право, не знаю Ваших обстоятельств, но... Возможно, у Вас не так много времени, но Бог милостив... Надежда есть всегда...
В этот момент в комнату заглянули Леонид и Виталий и доктор тут же изменил тон:
- В общем, поправляйтесь, Павел Константинович, поправляйтесь! Вот и весна пришла, а там и лето придет, море... Ах, какие богатыри, какие помощники!
И, потрепав по голове старшего Лёнечку, он вышел из комнаты.
Павел Константинович проболел как лежачий недели две, может, три. Он исхудал, высох, его мучили боли во всем теле, но более всего – осознание ужаса, который ждет его детей и жену. За несколько дней до смерти он попросил сына Валечку:

- Сынок, посиди тут... Спой мне «Умер бедняга...»

И Валечка своим чистым детским дискантом запел:

Умер, бедняга! В больнице военной
Долго родимый лежал;
Эту солдатскую жизнь постепенно
Тяжкий недуг доконал...
Рано его от семьи оторвали:
Горько заплакала мать,
Всю глубину материнской печали
Трудно пером описать!
С невыразимой тоскою во взоре
Мужа жена обняла;
Полную чашу великого горя
Рано она испила.
И протянул к нему с плачем ручонки
Мальчик-малютка грудной...
...Из виду скрылись родные избенки,
Край он покинул родной.
Таял он, словно свеча, понемногу
В нашем суровом краю;
Кротко, безропотно Господу Богу
Отдал он душу свою.

Павел Константинович плакал, слушая сына.

А потом приходил священник – отец Игнатий – и в одиночку провел соборование. На столе было, правда, всего лишь маленькое блюдце с горсточкой драгоценной пшеницы и крохотные плошки с маслом и вином, зато были прочитаны все молитвы. Отец Игнатий провел елеосвящение, а когда запел «Царю Святый... не полагаю руку мою грешную на главу пришедшего к Тебе во гресех.., но Твою руку крепкую и сильную, яже во Святем Евангелии сем, еже сослужители мои держат на главе раба Твоего», на лбу у Павла Константинович покоилось семейное Евангелие на греческом языке. Продолжая оставаться в полном сознании, он тихо, но отчетливо и вовремя повторял: «Кирие элейсон». Аромат ладана наполнил весь дом и вселил в сердца самую великую надежду.

Овдовевшая Любовь Ивановна рыдала и до похорон, и во время, и после. Ее поддерживали сестры: Вера, Василиса и Олимпиада. Только в них теперь и была ее надежда на то, что можно попытаться выжить и хоть как-то выкормить детей.
Похоронили Павла Константиновича Христофорова на городском кладбище. Поставили деревянный крест, посадили барвинок, вскоре давший бледно-сиреневые цветочки. Младшие дочери любили ходить с матерью на кладбище и играть на папиной могиле. А потом ее не стало, как не стало и самого кладбища. Но это будет потом... А пока – наступило лето и новая жизнь. Советская власть налаживала ее по-своему. Кроме детприемников открылся детский сад для детей рабочих порта, а на металлургическом заводе – фабрично-заводское училище. Появились две футбольные команды: Всеобуча и Комсомола и состоялся первый матч на циклодроме. Новая жизнь предлагала себя всем, кого считала «социально близкими», и старшие Христофоровы – Леонид и Валентин – были ею приняты, да и она им пришлась по вкусу.
Казенную квартиру пришлось вскоре освободить и переехать на съемную. Паровозный машинист Паниважев сдавал часть собственного дома, туда и переехали, перевозя весь скарб. Однако, во время переезда Любовь Ивановну обокрали: то ли возчики, то ли незамеченные жулики украли все столовое серебро, большую часть посуды, да и вообще почти все, что было ценного.

Так в течение короткого времени Любовь Ивановна Христофорова, урожденная Папаценко, в 39 лет превратилась из благополучной замужней дамы с семью детьми в нищенку-вдову с шестью сиротами на руках. Надеяться можно было на себя, на старших мальчиков, на своих сестер... На власть надеяться было нельзя: ее еще не было, хотя именно летом 1920 года в городе побывал член Реввоенсовета товарищ Сталин. Но этого тогда никто не заметил. Шла Гражданская война, и время не обещало впереди ничего хорошего. Летом город вновь подвергся нападению и обстрелу, а осенью власть опять переменилась: город – хоть и всего на одну неделю – взяли Врангелевцы, что позволило доктору Секретову уйти вместе с ними в Крым, неся в своем сердце напрасные надежды и безысходную тоску.

Гибельные 1921 и 1922

Наверное, ничего страшнее двадцатых годов в истории Юга России не было. А в России не было ничего страшнее того, что было на ее юге. Потому что именно здесь Гражданская война была и особо свирепой, и особо запутанной – не было двух противоборствующих сторон и ясной линии фронта, но было непрерывно изменяющееся пространство боя, резни, грабежей, болезней, интервенции, мобилизации, конфискации и всего прочего, в чём участвовало множество самых разных сил, убивавших друг друга и попавшееся под руку население.
Тех, кто не умер естественной смертью до весны 1921 года, тех, кто не погиб в Мировой войне, тех, кого пощадили революционные бури 1917-го, тех, кто не погиб в братоубийственной резне 1918-1920-го, тех, кто не сгинул от эпидемий тифа, холеры и гриппа – тех поджидал Голод 1921-1922 годов.
Откуда было взяться ему, голоду, в краях с благодатным климатом? Даже в условиях непрерывных грабежей, в условиях, когда значительная масса рабочих рук гибнет на фронтах или сама убивает  кого-то, даже в эти годы население не знало голода. Было недоедание, были перебои, но голода – настоящего, безысходного, абсолютного Голода – не было. Всегда удавалось что-то припрятать, что-то раздобыть: выловить, выкопать, сорвать, выменять, купить или украсть.
Зимой 1920-1921 года снега почти не было, а весной не выпало ни одного дождя. К тому же зерна для посевов катастрофически не хватало. Не хватало и рабочих рук, и тягловой силы. Остатки – именно остатки, потому что очень многих унесли войны, болезни и «вихрь революции» – крестьян понимали, что урожая в наступающем году может не быть вообще, однако, кто мог – сеяли. Осознавали угрозу и новые правители России – большевики. Уже в апреле 1921 года государственный орган «Совет труда и обороны» принял постановление «О борьбе с засухой». В мае и июне 1921 года Ленин   распорядился о закупках продовольствия за рубежом, но его количества не хватало даже для питания рабочих, не говоря уже об остальном населении. В июне была образована Центральная комиссия помощи голодающим (ЦК «Помгол»), несмотря на это с лета 1921 года в Поволжье и на юге Украины разразился небывалый голод.
Что этому предшествовало?

Еще до большевиков, при царе-батюшке с декабря 1916 года – в условиях войны – был введен принцип продразверстки. Он заключался в обязательной сдаче производителями государству установленной («развёрстанной») нормы продуктов по установленным государством ценам. Но при этом сохранялся и свободный хлебный рынок, который был отменен тоже до прихода большевиков к власти: с марта 1917 года Временное правительство ввело хлебную монополию, предполагавшую передачу всего объёма произведённого хлеба за вычетом установленных норм потребления на личные и хозяйственные нужды. Эти правила сохранялись и при большевиках, продразвёрстка стала частью политики «военного коммунизма», при этом в заготовительную кампанию 1919-20 хозяйственного года продразвёрстка также распространилась на картофель, мясо, а к концу 1920 — почти все сельхозпродукты. Процесс «передачи сельхозпродукции» происходил далеко не мирно и не вполне добровольно – надо не забывать, что все это происходит на фоне революции, гражданской войны, грабежей, разрухи, безвластия и полной политической неразберихи. Насилие и несправедливость привели к массовым протестам крестьян и даже вооруженным восстаниям. Заготовки осуществляли Продармия (Продовольственная армия) и ее продотряды при поддержке Комбедов (Комитетов бедноты) и ЧОНовцев (Частей особого назначения).

Так было на подконтрольных большевикам территориях страны. Вспомним однако, что Мариуполь и его окрестности периодически оказывались в различной юрисдикции. В июле 1918 года правительством Гетмана Скоропадского был принят закон «Про передачу хлеба урожая 1918 года в распоряжение державы», который также как и Временное правительство, вводил на подконтрольной территории режим хлебной монополии. Однако, не столько для своей страны, армии и народа, сколько для выполнения обязательств перед австро-венгерскими войсками. За отказ от сдачи предполагалась реквизиция. Предстояло собрать и передать австрийцам 60 миллионов пудов хлеба – и они были собраны и отправлены по назначению. Эти нормы, а также практика их исполнения на местах с участием подразделений австро-венгерской армии вызывали активное сопротивление крестьян. Кроме того, в регионах действовали нанятые прежними землевладельцами отряды, занимавшиеся «изъятием компенсации» за разобранные при большевиках крестьянами землю и прочее имущество. В начале 1919 правительством Петлюры были предприняты аналогичные попытки по монополизации рынка хлеба и других продовольственных продуктов и их распределению. Ну и все остальные вооружённые формирования, периодически управлявшие регионом, не забывали об «изъятии продовольствия» – по сути, вооружённом грабеже.
В конце концов, сельское хозяйство не выдержало: дальше давить на него и выжимать что-либо было бесполезно. Весной 1921 года были резко изменены принципы управления хозяйственной жизнью: в стране был введен НЭП, продразверстка заменена продналогом. Это означало, что изыматься будет не всё, а некая часть, называемая продовольственным налогом «в виде процентного или долевого отчисления от произведенных в хозяйстве продуктов, исходя из учета урожая, числа едоков в хозяйстве и наличия скота в нем». Хозяйства беднейших крестьян освобождались от продналога. Это позволило постепенно, шаг за шагом восстановить товарно-денежное обращение в стране. Но до этого улучшения было еще очень далеко, до него надо было пройти через страшные испытания.

Переход от продразверстки к продналогу не привел к улучшению с продовольствием в Мариуполе и его окрестностях. Голод все равно наступил. Эта мера не могла уже никак помочь полностью разграбленному и удушенному засухой населению.

Вот несколько цитат из Мариупольской газеты «Приазовская правда» за декабрь 1921 года: «Под боком у нас, в каком-нибудь десятке-другом верст, в тисках голода мучается селянство. Придавленная страшным голодом, ушедшая целиком в свое горе, наша деревня не умеет кричать о нем, и мы до сих пор не знакомы еще со всей картиной». В том же номере газета опубликовала официальное сообщение о положении в селе Чердаклы. Из 433 семейств, которые насчитывались в этом селе, 260, то есть 60 процентов всего населения голодает. «30 семейств буквально пухнут с голода. С каждым днем голод все усиливается. Население макуху считает особым лакомством. Питание селян составляют разные суррогаты, причем употребляют в пищу конину и полову, которую мешают с мелом». Газета ввела постоянную рубрику «Голод в уезде». С ее страниц раздаются пламенные призывы помочь умирающим с голода. «Каждый миг промедления стоит жизни нашим братьям-селянам». Сообщается, что Мариупольский уезд по степени голодаемости приравнен к Поволжью. «Наши газеты, – писала «Приазовская правда», – пестрят ежедневными сообщениями о той помощи, которая оказывается голодающим их братьями-рабочими, крестьянами, красноармейцами, служащими, вообще всеми, кто чувствует себя истинными сынами трудового государства, кому дорого великое дело освобождения трудящихся. Этот всеобщий подъем не затронул только Мариуполь. Нужна немедленная помощь. Профсоюзы и рабочие организации Мариуполя, ваш долг – помочь голодающему селянству». Начиная с сентября 1921 года, каждый мариупольский рабочий регулярно получал по 1,5 фунта (600 г) хлеба на себя и по 0,75 фунта (300 г) на члена семьи. Что из этого скудного, но казавшегося по тем временам сказочным пайка можно было урвать для помощи голодающему селу? На фоне вымирающей деревни они, полуголодные, выглядели благополучными. И они с горечью отрывали глаза от «Приазовской правды», которая напрямую обращалась к ним: «Сытые, что вы сделали сегодня для голодающих?». Газета          печатала сообщения из уезда одно страшней другого: «Положение с питанием в Ялтинской волости катастрофическое. Зарегистрированы 10 случаев голодной смерти. Около 1050 бесприютных валяются по улицам Ялты (напомню, что речь идет о пригородном греческом селе Ялта, а не о городе в Крыму). Зарегистрированы массовые случаи голодных смертей целыми семьями». В Старом Крыму (ныне это село входит в состав города Мариуполя) общее количество голодающих детей – 85, голодающих взрослых первой категории – 421, второй категории – 392, третьей категории – 1221. Всего населения в Старом Крыму было 2257 человек, из них голодало 2119. То есть не голодающими считались только 138 человек. В греческих селах голодали особенно жестоко, и вот как в «Приазовской правде» объясняется этот факт: «Здесь создан комитет помощи голодающим, но многие из голодающих скрывают свое тяжелое положение из-за ложной, специфической застенчивости, присущей греческому населению: «Грек скорее умрет,          нежели запишется в число голодающих». Положение крестьян Мариупольского уезда с каждым днем становилось тяжелее. Если вначале ужасались при вести, что население питается кониной, то очень скоро это блюдо казалось непредставимой роскошью. Население стало употреблять в пищу смесь из ячных отрубей, соломы, корней и белой глины; ели кукурузные кочаны и другие суррогаты. Но вскоре и эта пища стала недоступной. Уезд, который совсем недавно давал миллионы пудов хлеба, погибал. «Наши села, – писала «Приазовская правда» 17 февраля 1922 года, – переживают невообразимый кошмар. В мариупольской деревне люди гибнут от голода. Отцы пожирают своих детей».

26 февраля 1922 года газета поместила информацию из Ялты под заголовком «Потеряли облик человеческий». Вот ее текст: «Некогда богатое и цветущее село Ялта еще с весны прошлого года вошло в полосу бедствий. Началом их была эпидемия чумы, которая намного сократила численность скота и тем подорвала хозяйственную мощь населения, засуха же и явившийся ее последствием голод вконец добили его. Начиная с августа прошлого года население, гонимое голодом, отправлялось на «товарообмен» на Кубань, Полтавщину, Киевщину и другие урожайные места, выменивая разный домашний скарб, одежду и т.д. на хлеб. С наступлением холодов такие операции, вследствие затруднений, связанных с передвижением, сошли на нет. С наступлением холодов сократился приток хлеба в село. Появилась смертность, все время прогрессирующая. Сейчас смертность дошла уже до 10-15 человек в день. Зачастую мертвые по целым неделям и больше лежат на дому или даже валяются по улицам, так как голодное, истощенное до крайности население не в состоянии рыть могилы.

На почве голода участились кражи, грабежи, убийства. Кусок хлеба или даже ничтожное количество какого-либо суррогата может послужить причиной самого ужасного преступления. Сплошь и рядом бывают случаи, когда родители морят своих детей голодом, чтобы поскорей от них избавиться. Так живет голодная, измученная, исстрадавшаяся Ялта».

Вот заметка «Людоед», напечатанная в «Приазовской правде» 3 марта 1922 года: «25 февраля комячейкой и волисполкомом с.Ялта, на основании ходивших по селу слухов, был произведен осмотр дома гр. Н. Самое поверхностное обследование подтвердило слухи, циркулировавшие по селу, что гр. Н. – людоед. В передних комнатах его дома были обнаружены куски человеческого черепа, в одной из дальних комнат взаперти находились женщина с девочкой лет 9-10. Девочка показала, что Н. «заманул ее к себе в дом» и в течение двух дней никуда не выпускал. Женщина сообщила, что Н. ночью точил нож, очевидно, готовясь зарезать кого-нибудь из них. Она же утверждает, что он зарезал и съел свою сестру и еще какую-то чужую девочку. Н. задержан и передан в распоряжение следственных властей».

В корреспонденции из Малого Янисоля, напечатаннной в «Приазовской правде» в день женского праздника 8 Марта 1922 года, говорится: «Одно из богатейших недавно сел уезда сейчас представляет собой почти безжизненную пустыню с полузарытыми в канавах и на кладбищах трупами, с бледными, опухшими землистого цвета лицами детей и матерей, встречающихся изредка по улицам с пищей из столовок (общественные бесплатные столовые к тому времени уже были организованы) и зловещей могильной тишиной ночи, не нарушаемой больше лаем, увы, уже давно съеденных собак».

Оценка этого страшного периода была и остается крайне политизированной. Если советские историки выделяли как основную причину засуху и истощение страны в результате длительных войн: сперва Первой мировой, потом Гражданской и Интервенции, то современные историки антисоветского толка на первое место ставят действия большевиков, приведшие к голоду. Националистически настроенные политики и публицисты на самое первое место выводят межэтнические отношения, утверждая, например, что это «русские стремились уморить голодом украинцев». Этому придано и название, раскручиваемое как политический бренд: «голодомор».
Жизнь, однако, плела свою паутину событий и фактов, находясь под воздействием многих причин, обстоятельств, мотиваций... Можно ли взвесить все факторы и выстроить их иерархию? Думаю, что, с какой-то точностью, можно. По крайней мере, обозначить основные и второстепенные было бы для начала неплохо.