Часть III

"Шёл дроздовский славный полк..."

Я упомянул о зверствах, чинимых «дроздовцами» в пригородах Мариуполя в апреле 1918 года. В апологетических белогвардейских описаниях этого периода их действиям дана другая оценка. Стараюсь ли я быть объективным? В общем, да… Но русский, настоящий русский, воспринимающий историю своей страны целиком как нечто личное и безраздельно ценное, никогда не бывает нейтральным и не может идеально точно взвесить сложные эпизоды нашей истории. А Гражданская война – самый сложный период. По отношению к ней мы всегда или чуть более красные, или чуть более белые. Я, конечно, «чуть более красный»…

Если говорить о Дроздовском и тысячах ему подобных, то надо, конечно, не ограничиваться описанием зверств и жестокостей: не в них одних дело. На войне жестокость дело обычное, хотя и есть страшные примеры выхода за рамки «обычной» войны, имевшие место во всех противоборствующих сторонах.

М.Г.Дроздовский

Несмотря ни на что надо непременно стремиться понять и впоследствии не забывать мотивацию каждой стороны. И в этом смысле мы, русские, исходим исключительно из нравственных ориентиров. За что воевал? – вот главные вопрос. К чему звала совесть и шел ли человек на ее зов или был ведом корыстью, страхом?

Дроздовский – лицо историческое и о нем известно многое. Он был последовательным монархистом, что в Белой армии не только не приветствовалось, но и было порой опасным. Что он видел перед собой в конце 1917 года? Что война, на которой он воевал за Россию и в которой собирался победить, оказывается предательски проигранной. И не на поле боя, а в тылу. И теперь Россию надо спасать не от германцев, а он нее самой.
Михаил Гордееевич Дроздовский родился 7 октября 1891 года в Киеве в семье потомственных военных. Его отец – генерал-майор Гордей Иванович Дроздовский был участником обороны Севастополя в 1855 году. Предки Дроздовских воевали и со шведами, и с турками, и на Кавказе и в Крыму. Сам Михаил Гордеевич, окончив в 1901 году Павловское военное училище, проходил службу в чине подпоручика в Волынском полку в Варшаве. В 1904 году поступил в Николаевскую академию Генштаба, но в связи с начавшейся русско-Японской войной добровольно прервал учебу и отправился на фронт. Воевал он славно, был ранен, награжден орденами Св.Анны 4-й степени и св. Станислава 3-й степени с мечами и бантом. С войны вернулся гвардии поручиком со старшинством и вновь поступил в Академию Генштаба. Впоследствии проходил службу в Приамурском военном округе в Харбине, затем в Варшавском военном округе. В 1913 году окончил офицерскую авиационную школу в Севастополе, заодно осваивая морское дело: ходил на судах и на подводной лодке, опускался на дно в водолазном снаряжении.
Первую мировую войну капитан Дроздовский встретил в должности помощника начальника общего отдела штаба Северо-Западного фронта. С декабря 1914 года – подполковник. Возглавляя с мая 1915 года штаб 64-й пехотной дивизии, Дроздовский всегда на передовой. В июле 1915 года он награждается орденом Святого Равноапостольного князя Владимира 4-й степени с мечами и бантом, а в боях под Вильно совершает командирский подвиг, получивший известность в армейской среде. Дроздовский собрал и лично возглавил отряд конвойцев, телефонистов, санитаров, сапёров общей численностью чуть более сотни бойцов с двумя пулемётами и в штыковой атаке опрокинул германских егерей, только что сбивших русский караул у переправы и уже начавших окапываться у моста. Отряд Дроздовского удерживал переправу ровно столько, сколько попросили из штаба корпуса, отбив несколько сильных атак. В августе 1916-го он уже полковник, воюет в Карпатах, получает ранение в руку в боях на горе Капуль. За храбрость награждается орденом Святого Георгия 4-й степени. В январе 1917-го назначается начальником штаба 15-й пехотной дивизии Румынского фронта.
Февральская революция и чудовищный Приказ №1 Временного правительства развалили и армию и фронт. Дроздовский пытается сохранить дисциплину во вверенном ему полку и это уму удается. Но пришлось проявить не только твердость и жесткость, но и жестокость. Зато в июне-августе 1917 года полк Дроздовского продолжает вести успешные бои с германцами. В июле награждается орденом Святого Георгия 4-й степени, а в августе представляется к ордену 3-й степени, получить который ему ужу будет не суждено: в Петрограде происходит Революция.
Жуткое в своей неотвратимости колесо истории покатилось в другую сторону: немецкая армия шла на восток, а за ней вслед шел Добровольческий корпус, сформировавшийся в декабре 1917 года в Яссах. Корпус должен был дойти до Дона и присоединиться к армии Л.Г Корнилова. Еще в Яссах. Когда Добровольческий корпус только формировался, Дроздовский предложил начать бороться с большевиками с оружием в руках немедленно и открыто, так как гражданская война уже началась, и «винтовку, загнав патрон в патронник, первыми в руки взяли не мы, а они. Ленин с Троцким пошли на государственный переворот ради власти, а мы встать на защиту законности не решаемся». Корпус формировался крайне непоследовательно. Подразделения то создавались, то распускались, противоречия между  командирами не утихали. Однако решительный и твердый Дроздовский смог сформировать бригаду в составе от 800 до 1000 бойцов и в марте 1918 года выдвинуться из Ясс на Дон.
Вошедший русскую историю 1200-вёрстный «Поход дроздовцев» завершился сперва взятием Ростова-на-Дону 21 апреля 1918 года, а потом взятием 7 мая Новочеркасска. В июне произошло соединение с Добровольческой армией.
Последние месяцы жизни М.Г Дроздовского прошли не только в тяжелых боях, но и в тяжких конфликтах с руководством Белого движения, в особенности с генералом И.П.Романовским – начальником штаба Добровольческой армии. В декабре 1918 года в боях под Ставрополем Дроздовский был не слишком тяжело ранен в ступню. Его вынесли с поля боя, оказали помощь, однако началось заражение крови, приведшее к гангрене. Дроздовский был доставлен в госпиталь в Ростове-на-Дону, где и скончался  14 января 1919 г. Его смерть породила версии. Согласно одной, нагноение раны произошло из-за объективной нехватки медикаментов. Согласно другой, к ненадлежащему оказанию медицинской помощи приложил руку генерал Романовский (вскоре - в 1920 году в Константинополе убитый бывшим сотрудником контрразведки Деникинской армии).

Генерал Иван Павлович Романовский (1877–1920)

И после смерти тело Дроздовского не могло обрести покоя. Сперва его захоронили в Кафедральном соборе Екатеринодара (Краснодара), потом, отступая, зная о надругательствах над могилами офицером со стороны красных, его тело было через Новороссийск вывезли в Севастополь, где его второй раз погребли на Малаховом кургане, но с целью маскировки – под чужой фамилией. Эти могилы во время второй мировой войны окажутся разворошенными немецкими снарядами. Так что могилы М.Г.Дроздовского не существует.

М.Г. Дроздовский (1881–1919)

Цитаты из дневников Дроздовского:
9 марта 1918 года Дроздовский записывает в дневнике: «Газетная травля… социалистических листков… желание вооружить всех – впереди нас идет слава какого-то карательного отряда, разубеждаются потом, но клевета свое дело делает, создает шумиху и настораживает врагов. А ведь мы – блуждающий остров, окруженный врагами: большевики, украинцы, австро-германцы!!! Трудно и тяжело! И тревога живет в душе, нервит и мучает».
15 марта следует запись:        «Мы живем в страшные времена озверения, обесценивания жизни. Сердце, молчи, и закаляйся воля, ибо этими дикими, разнузданными хулиганами признается и уважается только один закон – «око за око», а я скажу: «два ока за око, все зубы за зуб», «поднявший меч…». В этой беспощадной борьбе за жизнь я стану вровень с этими страшным звериным законом – с волками жить… жребий брошен, и в этом пути пойдем бесстрастно и упорно к заветной цели через потоки чужой и своей крови. Такова жизнь…. Сегодня ты, а завтра я…».

И последнее: песня.

Теперь часто можно встретить утверждение, что известный и популярный в советское время «Марш дальневосточных партизан» («По долинам и по взгорьям, шла дивизия вперед, чтобы с боем взять Приморье, Белой армии оплот…») есть украденный и переделанный «Марш дроздовского полка»:

Из Румынии походом
Шел дроздовский славный полк,
Для спасения народа
Исполняя тяжкий долг.
Видел он, что РусьСвятая
Изнывает под ярмом
И как свечка восковая
Догорает с каждым днем.
Шли дроздовцы твердым шагом,
Враг под натиском бежал, бежал, бежал,
И с трехцветным русским флагом
Славу полк себе стяжал.
Пусть вернемся мы седые
От кровавого труда:
Над тобой взойдет, Россия
Солнце новое тогда.

В действительности дело обстояло не так. И «Марш Дроздовцев» и «Марш партизан» имеют общий первоисточник – так называемую песню дальневосточных охотников «По долинам, по загорьям». Она была опубликована П.Парфеновым в сборнике «На Сучане» еще в 1914 году и Парфенов, впоследствии написавший слова и «Марша партизан», утверждал, что те ранние его стихи были песнями, мелодии которых тоже были им придуманы. А песни, видимо, стали достаточно широко известными. Во всяком случае, композитор Дм.Покрасс, официальный автор музыки, упомянут в воспоминаниях участников событий, опубликованных в газете «Новое русское слово» (США, 6 и 14 декабря 1974 г.) в следующем контексте: «Марш Дроздовского полка» (на слова П. Баторина) был заказан полковником А. В. Туркулом композитору Дмитрию Покрассу в Харькове 27 июня 1919 года, а исполнен уже 29 июня, возможно, в присутствии главнокомандующего, генерала А. И. Деникина, на банкете по случаю занятия города Белыми. Основная часть мелодии марша была заимствована Дм. Покрассом из дореволюционной песни дальневосточных охотников «По долинам, по загорьям»; отдельные же обороты сходны с украинской песней «Розпрягайте, хлопцi, коней». Есть предположение, что мотив песни был сочинен добровольцами генерала Чернявского еще в 1828 г.».
Известно, что Дмитрий Покрасс работал в эстрадном театре «Кривой Джимми» в Ростове-на-Дону, а когда в январе 1920 года город взяли красные, он «не растерялся» и для них тоже написал песню – «Марш Буденного» (Мы – красные кавалеристы и про нас...). Впоследствии стал известным советским композитором и сочинил немало популярных песен: «Марш танкистов», «Москва майская», «Три танкиста» и др.

Василий Христофоров. Версии гибели

Ранней весной 1918 года Васю отправили в Ялту, старинное греческое село в двадцати верстах от Мариуполя. В Мариуполе было и тревожно и голодно. Отец и его брат дядя Коста – Константин Константинович Христофоров – решили, что прокормиться в богатом приморском селе будет легче, чем в объятом революцией городе.
Все Христофоровы родом были из Ялты. Село было основано теми греками, которые переселились сюда из крымской Ялты в 1780 году. Дедушка Константин Лазаревич и бабушка Прасковья Павловна уже умерли, но в родовом доме жил папин брат Константин Константинович со своей семьей. Васю и раньше на лето отправляли в деревню. Там было хорошо и вольно. Городские дети здесь и к труду приобщались, помогали, и полезные навыки обретали, и на детские забавы и развлечения, на морские купания и рыбную ловлю времени хватало. Среди ялтинских ребятишек у Васи было много друзей и родственников. Говорили здесь все по-гречески, на румейском диалекте. Василий с детства знал греческий, на нем разговаривали отец и мать, это был их родной язык. Но отец очень хотел, чтобы дети выросли образованными, чтобы они хорошо, без акцента говорили на русском языке, и запрещал детям дома говорить по-гречески. Надо признать, что большинство греков по-русски без акцента говорить не могли. Труднее всего давались слова со звуком «ы»: мыло, мыши, сыр... Говорили: «мило», «миши», «сир»... Но здесь, в Ялте, никто не ограничивал Василия и он общался со всеми по-гречески, удивляя лишь тем, что в его речи возникали обороты из литературного греческого языка, который учили в гимназии.
Василий ожидал, что получит привычные с прежних лет задания от дяди Кости: принести, воды, вскопать огород, собрать хворост и солому, покормить уток и гусей... При этом Вася взял с собой учебники, надеясь, что будет, все равно, заниматься. Но этой весной привычный ритм сельской жизни был нарушен. Недели две тому назад частная собственность на землю была отменена. Из Мариуполя приезжал представитель Совета рабочих и крестьянских депутатов и разъяснил, что вся земля теперь общая и надо создавать коммуны. А иначе землю, лошадей и сельхозорудия будут отбирать. Местные активисты образовали ячейку. В соседнем селе – Сартана – еще зимой создали большевистский Совет рабочих и крестьянских депутатов, на хуторе Казакевича организовали первую коммуну, в Мангуше пока тоже раздумывали.
Многое в этом было непонятно: земля была передана грекам-переселенцам еще указом Екатерины. Все семьи из поколения в поколение обрабатывали ее, перебирая руками каждый комочек, выбирая каждый камушек. Греки много труда положили на то, чтобы здесь, в пустынных землях, где до их прихода кроме ковыля не росло ничего, появились поля пшеницы, ржи и овса, сады яблонь, слив и груш, виноградники и бахчи. Они построили села, научились здесь жить и общаться с окружающим миром, мирно уживаясь с украинскими, казацкими, а потом и немецкими поселениями. Так продолжалось уже почти сто сорок лет. Кто-то из греков за эти десятилетия стал богаче, а кто-то обеднел. Но это происходило у всех на глазах и ни для кого не было секретом – кто трудолюбив, а кто ленив, кто зол, а кто добр, кто хитер, а кто простодушен. Создать коммуну для греков было, с одной стороны просто и естественно: они давно научились жить в греческой автономии, которая еще недавно существовала официально. С другой стороны, понять, что это значит: отмена собственности – было невозможно! Именно на этом, на собственности, держался весь фундамент их жизни на протяжении столетий. Понятно было, однако, что совместная обработка земли, совместная покупка дорогой техники – это выгодно всем. Да и неприязнь к разбогатевшим, к местным кулакам тоже была. Особенно к тем из них, кто отличался жадностью, жестоким, безжалостным обращением с работниками. Чувство справедливости у греков всегда было острым, а помноженное на греческий темперамент, вспыльчивость и гордость, образовывало очень опасную субстанцию. Так что, в селе все разговоры вращались вокруг новых указов о земле: трудную задачу предстояло решать крестьянам. Трудную и непонятную. Да, к тому же, война продолжалась. Империалистическая война не закончившись переходила в гражданскую.
На следующий день после приезда Василия, через село прошла конница – так называемый Тираспольский революционный отряд. На нужды Красной армии было реквизировано несколько лошадей, потом отряд ушел в Мариуполь, где еще действовала Советская власть. Вскоре Мариуполь был объявлен находящимся на осадном положении: с севера наступали австро-германские и украинские войска. В Ялте тоже проводилась мобилизация, и Василия могли бы забрать: не уйди он в тот день рано утром с рыбаками в Лебяжий залив, пришлось бы воевать. Вскоре, однако, большевики от войны с немецкими войсками отказались. Потом немцы и гайдамаки заняли Ялту. Начались грабежи: отбирали лошадей, скот, птицу, хлеб...

Версия 1.
Василий пытался защитить семью дяди Кости от полного ограбления и, по природной греческой горячности, вступил с гайдамаками в потасовку прямо во дворе дома. Его схватили и увели. Больше его никто не видел. В те дни немцы и гайдамаки убили многих жителей села «за оказание сопротивления». Не все тела были найдены. Позднее кто-то говорил, что парня, похожего на Василия гайдамаки утопили в колодце. Кто потом доставал тела и где их похоронили – узнать не удалось. Через две недели австро-украинские войска были выбиты: на Дон продвигался отряд полковника Дроздовского.

Версия 2.
Гайдамаки и австрийцы забрали почти все, что было. Тетя Варя рыдала, обняв младших дочерей, дядя Костя пытался починить забор и ворота, хотя из опустевшего двора увели все: и лошадь, и корову, и овец. Зарубили гусей. И только несколько кур смогли спастись, убежав в кустарник, росший по-над балкой. Василий понимал, что теперь он стал по настоящему лишним ртом, и думал лишь о том, как ему пробраться назад в Мариуполь. До города было верст двадцать. Пешком можно за пол дня пройти. Утром следующего дня Василий отправился в Мариуполь. Дядя Костя и тетя Варя смогли дать ему на дорогу лепешку из остатков муки, которую удалось припрятать.
Гайдамаки поймали его на окраине города. Гимназическая форма и фуражка привлекли их внимание. А отказ немедленно принять присягу и вступить в ряды войска атамана Волоха, помноженный на плохое знание украинского языка, были достаточным основанием, чтобы предать Василия смерти.

Версия 3.
Отряд Дроздовского вошел в село без боя: гайдамаки и австрийцы ушли, как только узнали об их приближении. Полковник потребовал всем собраться на площади и, прежде всего, выдать «большевиков и коммунаров». И хотя коммуны в Ялте так и не было организовано, но вопрос этот обсуждался, несколько раз читали вслух Мариупольскую газету «Революционное слово» с Постановлением о земле. В этих чтениях участвовал и Василий: его, как окончившего гимназию, просили не только читать вслух, но и разъяснять  непонятное.
По свидетельству мельника Опанасенко, которого сельский активист-большевик Илья Кукуш грозился раскулачить первым, были выявлены члены местного Совета рабочих и крестьянских депутатов, а также все активные участники сходок, на которых обсуждался вопрос создания коммуны. Членов Совета повесили тут же, наскоро соорудив виселицу из бревен, жердей и старой акации, росшей на площади. Остальных, в том числе и Василия решено расстрелять. Василий, услышав об этом, бросился бежать, но был пойман. За попытку к бегству и содействие к этому со стороны односельчан (никто не бросился его ловить!) расстрел заменен на утопление в колодце: чтобы все остальные надолго запомнили! Дядя Костя, который кинулся было защищать племянника и начал продираться к полковнику, был застрелен тут же. Василию связали руки и ноги и сбросили в колодец вниз головой.
Все приговоры были приведены в исполнение, после чего село было еще раз ограблено. В ходе грабежей тоже погибло несколько человек.

Три версии гибели Василия Христофорова, моего родного дяди Васи, не исчерпывают всех возможных вариантов. Семейное предание опиралось на очень скупые факты. Фактами можно считать следующее: Василий окончил Александровскую гимназию и погиб в 1918 году. Его тела никто не видел. Кто-то говорил, что его утопили в колодце. Кто его убил – точно не известно, но бабушка Люба, мать Василия, говорила, что его убили белые. Это, однако, могло быть лишь версией. Убийцами могли быть и красные и зеленые и кто угодно еще.
Год рождения Василия точно мне не известен, он мог родиться в период 1898-1900 год. Василий мог окончить гимназию в период с 1916 по 1918 год. Он даже мог успеть поступить в Петроградский университет и приехать в Мариуполь в 1918 году или на каникулы, или в связи с приостановкой работы университетов. Эти варианты не противоречат ни семейным преданиям, ни историческим возможностям.
Я домыслил следующее: «назначил» Василию год рождения – 1900, год окончания гимназии 1918.  Я «отправил» его в Ялту – в семейном предании о месте гибели не говорилось. Проанализировав ход событий в Мариуполе и окрестностях в течение 1918 года, я посчитал крайне маловероятной гибель от рук «красных»: они тогда еще не начали войну в этом регионе. С начала года в Мариуполе и окрестных селах достаточно мирно существовали Советы, воевать было не с кем, тем более, что до июня 1918 года в большевистской России смертная казнь вообще была запрещена. Потом была попытка сразиться с австро-украинцами в районе станции Волноваха, а потом «красные» без боя оставили Мариуполь и вернулись уже в 1919 году. А вот действия «австро-украинцев» и, особенно, «дроздовцев» отличались и жестокостью и массовостью убийств мирных жителей.


Поручик Филиппов

Домыслим и историю учителя Филиппова. Мануил Георгиевич Филиппов, 1891 года рождения. Родился в с. Новокаракута, Мариупольского уезда, Екатеринославской губернии, в семье инженера-путейца. Вскоре семья переехала в Москву. В 1908 году с золотой медалью окончил Первую Московскую гимназию и подал прошение ректору Московского университета о зачислении его на физико-математический факультет, поелику такую возможность давал ему блестящий аттестат. По окончании университета Филиппов был удостоен диплома первой степени, а в сентябре 1914 г. на заседании физико-математического факультета по предложению проф. Н.А.Умова он был оставлен при университете для подготовки к профессорскому званию. Однако, в 1915 жизнь резко изменилась: он был призван в армию. Прошёл «ускоренное обучение» в Александровском военном училище в Москве, был произведён в прапорщики армейской пехоты и направлен на фронт.
Прапорщик Филиппов проявил себя как умелый воинский начальник и мужественный воин. Представляя его к награде, подполковник Ртищев в наградном листе написал следующее: «5 марта, когда полк находился в деревне Рыбня и была потеряна связь с 7-й кавалерийской дивизией, прапорщик Филиппов с разъездом, несмотря на артиллерийский и ружейный огонь, выдвинулся вперед, выяснил обстановку и, благодаря его смелой и быстрой работе, была восстановлена связь с 7-й кавалерийской дивизией, чем способствовал общему успеху. Прошу наградить его орденом Св. Анны 3-й ст. с мечами и бантом». Одновременно было присвоено звание подпоручика. А еще через год «за взятие г. Делятина» был награжден орденом св.Георгия 40й степени и произведен в поручики.
Через несколько месяцев после этого поручик Филиппов был тяжело ранен в голову, потеряв при этом правый глаз и пальцы правой руки. Был отправлен в госпиталь в Екатеринослав, а оттуда в Мариуполь для завершения лечения. Здесь судьба свела его с сестрой милосердия Полиной Александровной Вересковой, ставшей его супругой. Как только Мануил Георгиевич смог по своему состоянию трудиться, он поступил учителем физики и математики в Мариупольскую Александровскую мужскую гимназию.
В феврале 1918 года гимназия была закрыта, а уже в апреле поручик Филиппов, несмотря на тяжкое ранение и инвалидность, вместе с супругой присоединился к Добровольческой армии под командованием А.И.Деникина, с которой прошел весь ее путь, но уходить в эмиграцию отказался. С весны до конца ноября 1920 года оставался в Крыму, в «ничьей» Евпатории. 14 ноября в Евпаторию без боя вошла Латышская дивизия. В Евпатории в это время осталось довольно много бывших солдат и офицеров Белой армии, которые не пытались сопротивляться войскам Красной армии. Вскоре был издан приказ об обязательной регистрации все бывших военнослужащих Белой армии. 25 ноября Филиппов и его жена были арестованы и вскоре были расстреляны «по постановлению чрезвычайной тройки особого отдела ВЧК при РВС 6-й армии от 8 декабря 1920 г. в составе председателя Быстрых и члена Степе и Карклин» как контрреволюционеры.
Об этом страшном периоде и страшном месте России: Крым 1920 года, писали многие. Цитата из «Солнца мертвых» Ивана Шмелева: «И вот – убивали, ночью. Днем... спали. Они спали, а другие в подвалах ждали. Юных, зрелых и старых, – с горячей кровью. Недавно бились они открыто. Родину защищали. Родину и Европу защищали на полях прусских и австрийских, в степях российских. Теперь, замученные, попали они в подвалы. Их засадили крепко, морили, чтобы отнять силы. Из подвалов их брали и убивали. А над ними пили и спали...».

Незабываемый 1919-й

Был такой фильм, поставленный в 1952 году  режиссёром Михаилом Чиаурели по одноимённой пьесе Всеволода Вишневского. По сюжету фильма товарищ Сталин спасает молодую Республику Советов, появившись на фронте в самый драматический момент обороны Петрограда. Действие происходит в мае 1919 года.
Лучшее, что от фильма осталось, это гениальная музыка Шостаковича – его знаменитая джазовая сюита, частью которой стал изумительный, величественно-тревожный вальс.
В семье Христофоровых 1919-й год не мог стать особо памятным, потому что страшный период начался раньше и окончился позднее. Этот год был горестен, поскольку трагическая потеря старшего сына произошла совсем недавно, он был тягостен и тревожен, потому что продолжалась непрерывная война между непрерывно сменяющими друг друга сторонами. В начале года город был в реках Добровольческой армии, весной – в реках большевиков, летом – Деникина, осенью – махновцам, потом снова белогвардейцам, а к концу года на некоторое время в городе снова были красные...
К отсутствию или частой смене власти и накатывающимся одна за одной эпидемиям люди оказываются способными как-то привыкать, приспосабливаются жить и в таких условиях. Те, кого не убили, кто не пропал без вести – те ждали смерти от болезней, наблюдая за бесконечными смертями родных, близких, знакомы и незнакомых. И помочь нельзя ничем: нет лекарств! И убежать некуда: кругом война, разруха.
Сменяющие друг друга воющие стороны проявляли интерес к населению только как к источнику живой силы, которую можно так или иначе использовать на фронтах или подсобных работах, которых можно еще и еще раз ограбить, если у них удавалось хоть что-то полезное найти.
Павел Константинович Христофоров лишился всех источников дохода, поскольку государственное акцизное управление не существовало – равно как и создавшее его государство. Обеспечить какой-либо доход было трудно. К тому разрушен был сам институт денег: каждое вновь пришедшее «правительство» печатало свои «деньги» и отказывалось признавать «чужие». Общество перешло на натуральный обмен: меняли вещи на продукты, продукты на вещи и услуги и т.д.
1919-й год семья Христофоровых встречала и провожала уже без погибшего старшего сына Василия, но еще большим составом: Павел Константинович (53-х лет), Любовь Ивановна (38 лет), старшая (теперь) дочь Елена – 16 лет, сыновья Леонид – 14 лет, Валентин – 10 лет, Виталий семи лет, и младшие девочки: пятилетняя Людмила и двухлетняя Ксения.
Начинался этот год, несмотря на постигшее семью горе, разруху и гражданскую войну, с некоторой надеждой на то, что все еще может поправиться. Потому что с декабря в городе власть принадлежала Добровольческой армии под командованием генерала Май-Маевского, пытавшейся восстановить в городе порядок, напоминавший прежние времена. На Рождество мариупольским обществом попечения о детях устраивается ёлка в городской управе и танцевальный вечер для взрослых, а 24 февраля 1919 года в думском зале (на улице Харлампиевской) открылась выставка-базар изящных художественных работ, не прекращали работу мариупольские театры и кинематографы, цирк братьев Яковенко и т. д. Казалось, что ужас 1918 года позади, а трудности постепенно удастся преодолеть. Но заканчивался этот год с совсем иным настроением. Несмотря на то, что после многих смен власти с осени город снова контролировала Добровольческая армия, город уже был основательно разорен, разграблен, и поражен эпидемиями. Деникинцы провели еще одну мобилизацию, послав всех, кого только удалось, биться с наступавшей Красной Армией, но удержать город они не смогли: 4 января 1920 года в городе вновь установилась Советская власть.