Из жизни пернатых
- Категория: Рассказы
- Просмотров: 0
Из жизни пернатых
С. Белкин
Холмы, окружавшие озеро, густо заросли, хотя лет сто тому назад они выглядели лысоватыми. Но пришли люди и насадили деревьев и кустарников. Да и само озеро, вернее пруд, они тоже сделали своими руками: запрудили ручей, и постепенно низина между холмами заполнилась водой. Деревья выросли самые разные: сосна и пихта, клён и липа, тополь и берёза, бук и акация, дуб и граб, ясень и орех... Завелись и птицы: от воробьёв и синичек, до сорок, дятлов, ворон и многих других, чьи имена мы не всегда можем вспомнить. Ко́рма, который давал лес, птицам, в основном, хватало. Но и город, окружавший озеро и парк, тоже служил неплохим дополнением. Птицы залетали туда и всегда что-нибудь съедобное находили во дворах и на улицах.
Осенью можно было лакомиться ядрами ореха прямо тут, в лесопарке. Умудрённая долгим жизненным опытом ворона Фира отработала свою методику. Взяв в клюв упавший с дерева орех, она взлетала на фонарный столб, присаживалась на самый конец кронштейна с лампой, вытянувшийся над асфальтированной дорогой, разжимала клюв и отпускала орех. Орех, ударившись об асфальт, раскалывался. Но иногда попадались и крепкие орешки. Тогда Фира повторяла манипуляции. После этого выклёвывать сердцевину из расколовшихся скорлупок было истинным наслаждением.
Фира знала, что этот метод она изобрела сама, причем очень давно, когда тут только соорудили Зеленый театр и проложили к нему заасфальтированную дорогу. Потом, разумеется, этот приём переняли и другие вороны. В том числе и Рита, которая как раз подлетала, чтобы поболтать за завтраком.
В ранние утренние часы здесь было тихо, безлюдно и бессобачно. Можно спокойно ковыряться посереди дороги, не опасаясь, что какой-нибудь полоумный пёс, отпущенный хозяином-идиотом «просто побегать», остервенело кинется на мирно клюющих свой корм птичек.
- Бон аппети, – сказала Рита.
- Мерси, мон ами, – ответила Фира и ударила клювом в дно скорлупки, выколачивая застрявшую половинку ядра.
Половинка раскололась, кусочки разлетелись в стороны. Внезапно, как из ниоткуда налетел воробей, схватил крошку орешка и унёсся со скоростью света.
- Вот же сволочи! – заворчала Фира. – Поналетели тут... И ведь нет чтобы кормиться там, у своих. Вон сколько помоек – сиди там и жируй вместе с голубями. Так нет же, надо непременно украсть чужое.
- И не говорите, матушка Фира, – согласилась Рита. – Я не расистка, но они, несомненно, существа недоразвитые. Я даже подозреваю, что они нам и не родственники.
- И сомнений нет! Какие там родственники, только глянь на них! Тьфу. Плюнуть и растереть.
- И синички тоже недалеко от них ушли.
- Это точно. Кроме цветных перышек, – ничего примечательного. Я тебе больше скажу: никому доверять нельзя. Тем более чужакам.
- Согласна. Я и не доверяю, но откуда брать информацию? – Рита вопросительно приподняла крылья. – Ну, например, эти, которые туда-сюда мотаются, много всякого знают, бывают в разных странах. Доверять им, положим, нельзя, но послушать бывает интересно.
- Ну да... Тем более, таких голосистых как скворцы, таких красивых, как аисты, таких шустрых как ласточки и стрижи. Слушать можно, но имей в виду: у них всех всегда есть свой интерес. Тут поклевали, там поклевали... А нам здесь жить.
- Да, вы правы. Нам надо иметь в виду себя.
- Разумеется, – Фира поковыляла в сторону садовой скамейки. – Я вот тут, на одном месте живу уже сто с лишним лет и никуда лететь дальше соседнего села и леса, откуда родом мои родители, не собираюсь. Помню времена, когда тут ни нашего лесопарка, ни этого озера не было. А мы, вороны, были.
- Я, конечно, не так давно живу, но знаю, что все это сделали люди, а не птицы.
- Эх, – Рита, Рита, Рио-Рита... Ты ещё не понимаешь роли разнообразия флоры и фауны, экологического равновесия и гармонии. Люди созидают мир наполовину мёртвый. Оживить вторую половину без нас они не могут. Если бы не мы, они сгинули бы в своих каменно-бетонных джунглях. Да хоть бы и в деревянных, – тоже сгинули.
- Я слышала – филин Моня говорил – что люди ещё только развиваются, что они ещё не достигли той стадии, на которой находимся мы. Они ещё эволируют. Так Моня сказал.
- Эво-лю-цио-ни-ру-ют, а не эволируют, – Фира заскочила на скамью и оттуда как с учительской кафедры продолжила. – Ты бы почаще летала на пришкольный участок и слушала, что там из окон доносится. Я вот раньше летала в ту школу, что наверху. Она сейчас полностью разрушена: пришло новое поколение людей, которое они сами оценивают в выражениях нелицеприятных и даже непристойных. А прежде я там любила бывать. Особенно мне нравилось слушать уроки разных языков.
- Да, я помню, – Рита взлетела до спинки скамьи и там уселась. – Я тоже там бывала, но мне больше нравилась музыка. Поэтому я часами сидела под окнами соседнего здания.
- Консерватории, что ли?
- Ну, да.
- Это дело хорошее, приятное. Но языки знать полезно, – Фира закрыла глаза, запрокинула голову и задумчиво, нараспев произнесла: «Е тоамнэ. Пэсэриле кэлэтоаре ау плекат...»
- С одной стороны вы правы, матушка Фира, языки понимать неплохо. Но я же помню, – что они тут устраивали как раз из-за своих языков. И зачем им столько разных? Нам вот одного вполне хватает. А у них же ещё и письменность имеется. Не вижу в ней толка...
- Я тоже сомневаюсь в пользе письменности. Вроде бы вещь полезная, но... Понимаю, что так они передают знания другим поколениям. Но, во-первых, настоящие нужные знания можно передавать и иначе – как мы, например. Во-вторых, столько всякого мусора тащится в этих книгах из поколения в поколение! Причем мусора, который становится причиной не просто споров, а войн! Мы, вороны, никогда не затевали войн. Даже с воришками-воробьями или надменными грачами не воевали. А люди убивают друг друга непрерывно. И мне кажется, что всегда из-за чего-то, что записано в их книгах.
- Мало того: они готовы убивать друг друга не только из-за того, что там написано, но из-за того, – какими буквами.
- Да, филин Моня прав: недоразвитые существа.
Вороны дружно перелетели на крышу насосной станции, выглядевшей как небольшой аккуратный домик. Отсюда открывался вид на водную гладь озера, на высокий противоположный берег, за гребнем которого лежал, сокрытый от глаз, большой и древний город.
- Хочу слетать к беседке, – сказала Рита. – Обещали, что там сегодня дрозды и зяблики будут что-то интересное рассказывать.
- Перед отлётом, что ли?
- Ну, да. Они, вроде бы, из последних, кто улетает в теплые края.
- Не понимаю, – проворчала Фира. – После прилёта – понятно: можно что-то интересное рассказать об этих пресловутых теплых странах. А перед отлётом можно только родину грязью поливать... Слетай, Рита, слетай. Может, тебе и это надо. Расскажешь потом.
- Давайте вместе! Без вас я там половины не пойму. Да и вообще... Вы так давно из этого уголка парка не отлучались. Так и летать разучитесь.
- Ну, не преувеличивай. Я, конечно, ворона старая, но не настолько. У нас в роду живут и по 200 лет. Но предложение твоё не лишено привлекательности. Не потому, что мне интересен трёп зяблика, а потому что с крыши беседки открывается очень уж торжественный вид: каскад, фонтаны. И – главное: там восходящие потоки и спланировать оттуда вниз, пронестись над лестницей и на скорости выйти на глиссаду почти коснувшись воды – это шик! Это кайф! Полетели!
* * *
На площадке вблизи беседки глуповатые «по жизни» голуби образовали плотный живой ковер из своих шевелящихся тел. Бестолково кружась, они топтались, толкались и как заведённые клевали пшено, рассыпанное сердобольными бабушками. Умные и боязливые горлицы тоже украдкой подклёвывали, не вступая в борьбу ни с кем. Наглые воробьи клевали сколько и где хотели. Они не то что прямо из под носа выхватывали: они и из самого голубиного клюва могли выхватить зёрнышко или корку хлеба.
Зяблики и дрозды в этом кормлении участия не принимали. Словно на трибуне, они восседали на кромке огромной гранитной вазы в центре клумбы или сидели на ветвях деревьев, окружавших верхнюю площадку Каскадной лестницы.
Бабушкины корма вскоре закончились, но голуби продолжали свои бестолковые вальсы, пока их не спугнули мальчишки на скейтах. Птицы вспорхнули и расселись кто где. Стало ясно, что собрание можно начинать.
Дрозд Игорь перелетел на крышу беседки и, глядя вглубь кроны соседнего дерева, сказал:
- Прошу вас, уважаемый Спиридон принять на себя бразды правления нашим собранием.
Седой дятел, для порядка громко пристукнув клювом по стволу, сказал:
- Ну, что ж... Не возражаю. Слово предоставляется зяблику Саше. Приготовится дроздихе Тамаре.
Маленький зяблик Саша с коричневой грудкой и серо-синей шапочкой вынырнул из куста и пристроился рядом с дроздом Игорем.
- С чего начать, – спросил он.
- Куда летите и когда? – из глубины кроны прощелкал дятел.
- Ну, мы ещё, вообще-то не решили. В прошлом году в Болгарию отлетали, так с трудом там зиму выдержали. Ни погоды, ни корма настоящего. Ветры дуют и вообще как-то неуютно. Говорят, что сейчас тут у нас зимы стали теплыми, да и кормом всегда разжиться можно.
- То есть решили дома зимовать? – уточнил дрозд Игорь.
- Супруга моя подбивает податься в Грецию или Турцию.
- Так вы летите или нет?
- Ещё не решили.
- Ясно, – включился дятел, – сказать вам пока нечего. Будем ждать следующего сезона. Вернетесь – расскажете. Кто следующий?
Дроздиха Тамара впорхнула на место улетевшего зяблика.
- Я скажу без обиняков, – громко и красиво запела Тамара, – жизнь стала невыносимой! Ни ягод на кустах, ни личинок под корой. Ранние заморозки в октябре, поздняя весна... Короче: лететь надо!
- И куда же вы направитесь?
- Прошлую зиму мы провели в Египте.
- А в этом году?
- Попробуем долететь до озера Виктория.
- Зачем так далеко?
- Говорят, что там по линии ЮНЕСКО выделены большие гранты на поддержку зимующих птиц. Почему не воспользоваться?
- Разумно, – подытожил седой дятел и выдал громкую сухую дробь. – Кто ещё хочет выступить?
- Я! – подала голос перламутровая горлица с изящным черным воротничком.
- Ваше имя?
- Это неважно. Допустим, Галя.
- Говорите, уважаемая Галя.
- Мы, вообще-то, тоже перелётные, но уже несколько лет проводим зиму дома. Нам тут достаточно тепло и кормов хватает.
- Ну, если питаться по помойкам, – съехидничала Тамара.
- Горлицы по помойкам не питаются. Мы – не голуби.
- Не надо ссориться! – повысил голос дятел. – Все мы птицы и должны уважать друг друга. Тот, кто питается на помойке, заслуживает уважения не меньше тех, кто добывает корм в лесу. Более того, он заслуживает и благодарности, поскольку не отнимает пищу у других. Продолжайте, Галя.
- Так вот. Мы научились выживать, оставаясь здесь на зиму. Но я не могу не сказать, обращаясь к уважаемому собранию, что никаких перспектив роста и развития для будущих поколений горлиц мы не видим. С этим надо что-то делать, иначе вскоре здесь вообще никого не останется.
- Поясните свою мысль, пожалуйста. О каком развитии вы говорите?
- Есть два фактора. Первый – качество еды. Просто не голодать – этого мало. Организм должен получать определенный набор веществ, без которых утрачиваются не только лётные характеристики, но и когнитивные возможности. За десять поколений птиц, недополучавших необходимые микроэлементы, мы уже обрели откровенно тупую и малограмотную популяцию, руководствующуюся самыми примитивными инстинктами.
Раздался общий гомон, послышались выкрики: «Верно говорит! Это всех касается! У нас то же самое: дебилы косяками пошли!»
- И ещё об одном хочу сказать. Среда обитания для нас всех, – не только климат и природа. Это ещё и город. Причем не только как источник пищи и укрытий, но и как пространство духовное. Здесь тоже наблюдается деградация. Я люблю наш город, но то, что мне рассказывают про такие европейские города как Вена, Рим или Париж, заставляет думать о перелетах. Хотя бы на зиму. Вот так.
- Патриотка, нечего сказать, – защебетали воробьи.
- А вас никто не спрашивал! – гаркнул на них дрозд Игорь.
Гомон усилился, но тут неизвестно откуда прямо на ободок гранитной вазы приземлилась сверкающая ярким оперением птица, которую тут раньше многие не видели.
- Кто это? – спросила Рита.
- Да ракша это. Думбрэвянка, – пробормотала Фира. – Знаю я ее. Чего это она сюда прилетела?
- Меня зовут Инесса, – представилась ракша. – Можно просто Инна. Я живу тут неподалеку, в пригородном лесу рядом со старым прудом. Вот что хочу сказать... Не знаю, правда, с чего начать.
- Да уж начните как-нибудь, мы постараемся понять, – подбодрил ее дрозд Игорь.
- Я хочу сказать, что мы сами себе мешаем жить. Нет, не так надо сказать... Короче, у нас в головах много ненужного, путаница всякая. То ли мы сами, то ли нам кто-то подбрасывает ложные идеи, нацеливает на неверные цели, погружает в навязанные проблемы, делая их смыслом жизни.
- А яснее нельзя? – чирикнула, промелькивая, синичка Светочка.
- Попробую. Я хочу сказать, что нет такой проблемы: лететь или не лететь. Есть принадлежность к виду: перелётным лететь надо, зимующим – лететь не надо. И всё. И нечего мудрить. Не надо мечтать о жизни перелётных, если ты голубь или воробей. А уткам с аистами не надо грезить об оседлой жизни на одном месте. Надо просто жить дружно, встречаться и рассказывать друг другу о том, что видели и знают. Одни – о зимовке дома, другие – о тёплых странах. И тем и другим будет интересно. И не надо завидовать. Перелётным не следует уговаривать всех лететь, поливая грязью наш климат и тех, кто зимует. А зимующие не должны поносить перелётных, обзывая их предателями. Мы можем жить в гармонии.
Все как-то притихли... Стало слышно громкое воркование голубиного джигита, который, пригибая голову и шею к асфальту, кружил вокруг самочки, пытаясь склонить её к близости: еда уже кончилось, а чё ещё делать?
- Не ожидала от Думбрэвянки, – сказала Фира. – Считала дурой деревенской. Надо будет Моне рассказать и его порасспрашивать. Ну да ладно, хватит на сегодня. Я, пожалуй, пойду пикировать. Ты остаёшься?
- Да, я ещё хочу послушать. Говорят, соловей будет выступать.
- Ну, оставайся. Думаю, что соловьи уже улетели, но мало ли что теперь бывает. А я полетела.
Ворона Фира перелетела на кромку купола беседки, на ту её сторону, которая обращена к озеру. Повертела головой и спрыгнула, расправив крылья. Сперва она рухнула прямо к кромке воды в верхнем бассейне каскада, но, взмахнув крыльями, вырулила, поднялась и вскоре поймала восходящий поток теплого воздуха, нагретого солнцем.
Безграничное счастье охватило её! И гордость! И торжество от ощущения единства с вечной природой и осознания своего – самого лучшего места в ней!
26-27.11.24