Разговор с отставным советологом

Великий Советский Союз сделали коллективисты, и великую Америку сделали
коллективисты. Такие результаты достигаются не простым сложением усилий,
а благодаря кооперативным, синергетическим эффектам. Это метафизика, это
сверхволя. У нас она есть. Вы ее утратили. И немцы ее утратили. Китайцы –
не утратили. Индийцы – никогда ею не обладали и обладать не будут.

Я спро­сил: «А сох­ра­нит ли при этом Рос­сия свой язык, куль­ту­ру, ре­ли­гию?» «Я счи­таю, – от­ве­тил Ро­бин, – что сле­ду­ет это сох­ра­нять… Мы же не оби­жен­ные при­бал­ты. Это ни­ко­му не ме­ша­ет, это уми­рот­во­ря­ю­щее сред­ство, да это и вы­со­кая цен­ность. Это фак­тор на­шей об­щей ка­пи­та­ли­за­ции, наш ак­тив. На­ли­чие вто­ро­го язы­ка не по­ме­ха. Это воп­рос тех­но­ло­гии обу­че­ния. В Аме­ри­ке жи­вут, нап­ри­мер, мил­ли­о­ны ис­па­но­я­зыч­ных граж­дан. Нель­зя ска­зать, что из-за это­го нет ни­ка­ких проб­лем, но нет проб­лем не­ре­ша­е­мых. Дол­жен, прав­да, ска­зать, – до­ба­вил он, – что по это­му воп­ро­су в экс­пе­рт­ном со­об­ще­ст­ве име­ют­ся прин­ци­пи­аль­ные раз­ног­ла­сия. Од­ни счи­та­ют, что, го­во­ря уп­ро­щен­но, рус­ских на­до прев­ра­тить в аме­ри­кан­цев “пол­ностью”, то есть це­ле­нап­рав­лен­но при­вить им аме­ри­ка­нс­кую мен­таль­ность. Это срод­ни ген­ной ин­же­не­рии, ког­да в нас­ле­д­ствен­ную струк­ту­ру од­но­го ви­да встра­и­ва­ют­ся фраг­мен­ты ге­но­ма дру­го­го ви­да и вмес­те с этим пе­ре­да­ют­ся оп­ре­де­лен­ные свой­ства. Я не сто­рон­ник та­ко­го под­хо­да, хо­тя не от­ри­цаю, что это воз­мож­но. Я счи­таю, что сох­ра­не­ние оп­ре­де­лен­но­го куль­тур­но­го раз­но­об­ра­зия в пре­де­лах но­вой Ве­ли­кой Им­пе­рии толь­ко на поль­зу. Тем бо­лее что ва­ша ре­ли­гия чуж­да по­ис­ку но­вых мо­де­лей раз­ви­тия, то есть она впол­не гар­мо­нич­на це­лям про­ек­та. На­до не из­ме­нять куль­тур­ный код по­ко­рен­ных на­ро­дов, не ас­си­ми­ли­ро­вать их, а лишь слег­ка под­кор­рек­ти­ро­вать ие­рар­хию цен­нос­тей. Не ме­нять всю сис­те­му цен­нос­тей, а лишь чуть-чуть пе­рес­та­вить цен­нос­ти мес­та­ми. Нап­ри­мер, по­вы­сить в рус­ских зна­чи­мость ма­те­ри­аль­но­го ком­фор­та, де­неж­но­го бла­го­по­лу­чия. По­ни­зить ранг ме­та­фи­зи­чес­ки восп­ри­ни­ма­е­мой спра­вед­ли­вос­ти как не­ко­е­го выс­ше­го ме­ри­ла и т.д. Это ин­те­рес­ная за­да­ча: тон­кая мо­ди­фи­ка­ция от­дель­ных па­ра­мет­ров со­ци­о­куль­тур­но­го ко­да на­ции… Целью, од­на­ко, неп­ре­мен­но ста­нет и вот еще что: дос­ти­же­ние нес­по­соб­нос­ти к пост­ро­е­нию и, глав­ное, по­пыт­кам воп­ло­ще­ния аль­тер­на­тив­ных па­ра­дигм жиз­не­у­ст­рой­ства. Аме­ри­ке уже из­ве­ст­на иде­аль­ная па­ра­диг­ма жиз­не­у­ст­рой­ства, и толь­ко она долж­на су­ще­ст­во­вать в ми­ре. Вот это, Сер­гей, ме­ня и огор­ча­ет боль­ше все­го…

– Не по­нял, что имен­но? – спро­сил я. – То, что рус­ских боль­ше не бу­дет?

Надо не изменять культурный код покоренных народов, не ассимилировать их,
а лишь слегка подкорректировать иерархию ценностей. Не менять всю
систему ценностей, а лишь чуть-чуть переставить ценности местами.

– Ну, ко­неч­но, ес­ли рус­ских боль­ше не бу­дет – это пло­хо са­мо по се­бе. Но го­раз­до ху­же для все­го че­ло­ве­че­ст­ва, это то, что ис­чез­нет, воз­мож­но, пос­лед­ний на­род на зем­ле, спо­соб­ный по­ро­дить и воп­ло­тить в жизнь аль­тер­на­тив­ную мо­дель раз­ви­тия. А ведь имен­но она мо­жет стать един­ствен­ным спа­се­ни­ем, ког­да нач­нут ис­чер­пы­вать­ся при­род­ные ре­сур­сы, ког­да Зем­ля ста­нет мстить за то, что мы с ней сде­ла­ли. Мы, анг­ло­сак­сы, мо­жем по­ко­рить весь мир. Но мы мо­жем его и унич­то­жить. Я бы да­же ска­зал жест­че: мы не мо­жем его не унич­то­жить, ес­ли кто-то не бу­дет пре­пя­т­ство­вать. И этот «кто-то» – Рос­сия.

Мы, англосаксы, можем покорить весь мир. Но мы можем его и уничтожить.
Я бы даже сказал жестче: мы не можем его не уничтожить, если кто-то не будет препятствовать.
И этот «кто-то» – Россия.

С той встре­чи про­шел год. То, что я ви­жу в по­ли­ти­ке и эко­но­ми­ке Рос­сии, очень на­по­ми­на­ет под­го­тов­ку к «сли­я­нию и пог­ло­ще­нию». И ме­ня ох­ва­ты­ва­ет тре­во­га. Стран­ное де­ло: мне «пред­ла­га­ют» свет­лое бу­ду­щее, а я все что-то реф­лек­си­рую… «Над ним струя свет­лей ла­зу­ри… а он, мя­теж­ный, ищет бу­ри». Внут­ри се­бя я ви­жу гла­за мо­их по­кой­ных ро­ди­те­лей, ви­жу гла­за фрон­то­ви­ков и их вдов. По­че­му их гла­за груст­ны? Раз­ве они бо­ро­лись не за свет­лое бу­ду­щее? Не за удоб­ную, ком­фо­рт­ную, мир­ную жизнь? Раз­ве не ра­ди это­го они про­жи­ли ас­ке­тич­ные жиз­ни, гор­дясь и ве­ря, ра­ду­ясь и тер­пя, ви­дя и муд­рость, и глу­пость пра­ви­те­лей? Не­у­же­ли все де­ло имен­но в «по­ле­те на­ших птиц»? «Мы рож­де­ны, чтоб сказ­ку сде­лать былью». Но ведь в сказ­ке есть не толь­ко мо­лоч­ные ре­ки и ки­сель­ные бе­ре­га, но и по­бе­да доб­ра над злом, есть ге­ро­изм. «В жиз­ни всег­да есть мес­то под­ви­гу», «жизнь про­жить на­до так, что­бы…» – это что, за­сев­шая в под­соз­на­нии про­па­ган­да, ко­то­рую вмес­те со мной не жал­ко выб­ро­сить на свал­ку ис­то­рии или это прос­то од­но из сло­вес­ных вы­ра­же­ний не­из­мен­ной су­ти, пе­ре­да­ю­щей­ся от по­ко­ле­ния к по­ко­ле­нию?