Тупак и Мудрак

В стародавние времена жили в Городе два богача, каждый в своем богатом доме, окруженном садом и виноградником. И было у каждого из них по сыну.

Одного звали Тупак, что на древнем наречии давно исчезнувших времен значило «Утренняя заря», и это имя дала ему его бабка. На современном же языке это имя звучало как «дурак», «тупица», и он им был.

Тупак был на редкость простодушен. Никакое учение не шло ему впрок, но нрава он был доброго, и никто на него не злился.

Сына другого богатея звали Мудрак, что на древнем наречии исчезнувших местных племен значило «Перламутровый закат», и получил он это имя в честь прадеда. На языке новых времен его имя звучало как «мудрый», «умный», и это так было.

Даже его первый крик, – крик новорожденного, – был исполнен значения и мудрости, а взгляд поразил видавшую виды повивальную бабку. Говорить он начал еще в пеленках, считать научился к девяти месяцам, читал и писал в год и четыре месяца от роду. Все науки и учения он постигал с необыкновенной быстротой.

Родились Тупак и Мудрак в один год, жили рядом, – как тут не подружиться!

И хоть один из них был, как мы сказали, умен, а другой, пожалуй, что, глуп, как пробка, сделанная из обглоданной сердцевины кукурузного початка, они дружили и играли вместе. И не было у них ссор: Тупак признавал мудрость Мудрака, и не тяготился этим. Мудрак же любил доброго, простодушного Тупака, как брата.

Когда же им исполнилось по девять лет, случилось вот что. Город охватил большой пожар, в котором сгорели оба дома их отцов, погибли и сами их отцы, а заодно и матери. Сгорели также слуги, скот, виноградники и сады.

Остались Тупак и Мудрак одинокими и в нищете.

Не умер, – значит живи!

Тупак пошел на базар и стал подмастерьем у своего дяди – холодного сапожника. Как ни бил его дядя, как ни мучила его тетя и, особенно, двоюродная сестра, ничего, кроме вощения и смоления дратвы он долго делать не мог. Но Тупак не унывал, всегда оставался веселым и добрым, любил своего дядю и свою тетю, и даже двоюродная сестра видела только его улыбку. Три года и восемь месяцев ушло на то, чтоб он научился хотя бы подшивать и делать набойки. Еще через три года и четыре месяца он скроил и сшил первые пинетки для младенца… Заказчик ругался, и с трудом удалось его уговорить заплатить хотя бы пол цены.
Когда ему исполнилось шестнадцать лет, дядя посадил его за отдельный столик у восточного входа на базар и Тупак начал самостоятельную работу. Работал он, прямо скажем, неважно, но и плата за его труд была самой низкой в
Городе, поэтому нашлись и для него заказчики, и на каравай серого подового хлеба и кувшин домашнего вина он все-таки зарабатывал.

Через несколько лет дядя умер, двоюродная сестра вышла замуж и уехала в другой город, тетя постарела и стал Тупак хозяином в лачуге сапожника. Тогда Тупак смог жениться на дочери сторожа базара и жить с ней счастливо, регулярно производя на свет потомство.
Жена Тупака любила его таким, какой он есть, о другом муже не мечтала и была неприхотлива во всем прочем.

Принесет Тупак вечером каравай серого подового хлеба и кувшин красного домашнего вина, отрежет она ему кусок, нальет стаканчик, он съест все и выпьет, а потом скажет: «А теперь, жена, дай мне кусочек холодной баранины!» жена отрежет ему еще кусок хлеба, он ест и похваливает: «Вот так барашек! Давно не едал такого нежного… Ну и мастерица же ты у меня!» А в другой раз он попросит жареной рыбы, или курятинки, а к ней белого ароматного вина, на десерт же спросит ореховый торт с рюмочкой рома, или чашечкой кофе – ни в чем ему отказа нет! Жена знай отрезает от каравая серого подового хлеба по кусочку, да подливает в стаканчик все то же домашнее вино, Тупак же нахваливает и восхищается.
Так, в доброте и веселье протекала их жизнь, и были они ею довольны весьма.

Но мы позабыли про Мудрака, так что вернемся назад.

У Мудрака не было дяди-сапожника, но была тетя, муж которой торговал мануфактурой. Умного мальчика взяли помощником в магазин, и он быстро разобрался во всех делах, а лучше всего в бухгалтерии. Когда ему исполнилось двенадцать лет, он уже вел все бухгалтерские дела в магазине, и сам принимал и отпускал товары заезжим купцам.
От них-то он и узнал о других странах и народах, узнал об ученых и мудрецах, об истинном богатстве и настоящей славе.
Ему подумалось: «И что же мне – всю жизнь сидеть в этой лавке? С моим умом и талантом?»
И решил Мудрак узнать мир и другую жизнь. Уговорил он заезжих купцов, чтоб они взяли его с собой, и ушел с ними в большой портовый город Од.
По дороге Мудрак им прислуживал, как простой мальчик на побегушках, а его за это кормили и обещали доставить в город Од. Когда же подошли они к Оду, день заканчивался, поэтому в первый день Мудрак увидел только несколько окраинных улочек и маленький базарчик, на котором купцы решили переночевать.
Утром поблагодарил Мудрак купцов и отправился по городу.

Велик и чуден город Од. Улицы его ровны и широки, по бокам растут платаны невиданной толщины, а за ними каменные дома с украшениями и цветами в каждом окне. Одни улицы идут вдоль берега моря, другие же, их пересекающие, ведут к берегу моря.
Вышел Мудрак к морю, и оказалось, что берег здесь высокий-высокий, а к самому морю ведет огромная мраморная лестница.
Стоял Мудрак на высоком берегу и глаз не мог оторвать от моря, – так оно было велико и прекрасно. А по морю плавали лодки, корабли с парусами и трубами, а за морем тоже что-то было, чего видно не было. И новая мысль появилась в мудрой голове Мудрака: «А что там?»
Но был он человеком практичным, и поэтому пошел искать базар.
Сначала он попал на базар старьевщиков, где можно было купить все: от старого гвоздя и свечного огарка, до стоптанных башмаков, обгрызенной ножки стула и абажура с дырками. Мудрак внимательно наблюдал за торговлей и вскоре понял, что все продают, но почти никто не покупает, и он пошел дальше.
На следующем базаре продавали лес, камень, известь и железо. Здесь собирались подрядчики и мастера, которым надо строить дом. Древесина наполняла воздух запахом смолы, а мастера крепкой руганью, но Мудраку сей рынок понравился: торговля шла бойко, у каждого товара находился покупатель. Мудрак внимательно слушал разговоры продавцов и покупателей, и понял, что он еще многого не знает, этими товарами он пока не занимался и сначала надо будет научиться их различать и оценивать. И он пошел дальше, ибо в городе Оде было много всяких рынков.
Побывал он на рыбном рынке и глаза его, не мигая, смотрели на осьминогов и кальмаров, на тунцов и макрелей, но не знал Мудрак, что они так называются, зато его нос сказал ему: «Пошли отсюда».
Побывал Мудрак на рынке плодов и овощей и с трудов уговорил себя продолжить свой путь, ибо здесь было хорошо, и аромат заморских стран витал над базаром.
Видел он торговлю зерном, и торговлю вином, торговлю лодками, и торговлю лошадьми, торговлю маслом, и торговлю собаками, но пришел, в конце концов, на рынок мануфактуры и остался там.
Это был целый городок, состоящий из мануфактурных лавок и складов, доверху заполненных рулонами тканей всех сортов, всех оттенков, изо всех в мире стран, узкие проходы между лавками забиты полуголыми носильщиками, толкающими перед собой широкие платформы на двух больших колесах, приспособленные для перевозки рулонов ткани, на порогах лавок стоят дородные, красивые и уверенные в себе торговцы мануфактурой и только разносчики чая осмеливаются их потревожить.
Мудрака взяли помощником в одну из лавок и очень скоро его ум и прилежание сделали его правой рукой владельца.
Трудился Мудрак много и хорошо, но глаза его каждый вечер искали ту линию, где море сходилось с небом и недовольством наполнялось его грудь. «Зачем я здесь?» – спрашивал он себя, – Должна же быть какая-то цель. Здесь я не стану ни богат, ни славен, я не увижу дальних стран». Так размышляя, Мудрак все более и более впадал в тоску, становился сердитым, а иногда даже дерзким.

Однажды, когда купцы из далекой Гиспанегии собирались в обратный путь, Мудрак попросил их: «Возьмите меня с собой». И купцы взяли его без лишних расспросов.
Долго плыл корабль и Мудрак выполнял самую черную работу на судне. А какую еще работу он мог бы там выполнять, хоть и признавали все его ум и знание многих дел?

Пусть плывут себе, а мы чуть-чуть посмотрим на жизнерадостного Тупака.

Постепенно Тупак научился делать все, что нужно. Может, он и не стал самым лучшим, но стал вполне приемлемым для своего Города сапожником. Богатства он, конечно, не нажил, и нажить не мог, – где вы видели богатого сапожника?

Один ватник на двоих с женой – вся их верхняя одежда, а сколько радости они сумели извлечь.
– Подай-ка шубу, жена, – скажет Тупак, увидев за окном снег, и жена подает ему серый ватник, – вот уж шуба, так шуба!

А в другой раз заявит: «А где мое черное длинное пальто? Я собираюсь идти молиться!» – и жена ему снова подаст ватник, но на лицах обоих вы увидите чудесное пальто из английского кастора со стоячим мерлушковым воротником.

Иногда люди говорили Тупаку: «Ну и дурень же ты, Тупак. В жизни таких не видал!» На что Тупак радостно засмеется и скажет: «Вот уж хорошо, что тебе есть с кем сравниться. Будь я, скажем, умнее тебя, разве это тебя обрадовало бы?»
И даже Староста, увидев четвертого ребенка в семье Тупака, пробормотал что-то о его особенной глупости. На что Тупак ответил: «Неужели ты, Староста, думаешь, что Бог не знает кому сколько ума надо дать? Так иди и поторгуйся с ним, если ты такой умный…»

Двое на базаре решили над ним подшутить и спросили:

– Скажи, Тупак, что бы ты сделал, если бы нашел кошелек с деньгами – взял себе, или начал искать владельца?
– Ну и вопросик, – засмеялся Тупак, и глаза его светились радостью, – откуда же я знаю, что я стану делать? Вот когда найду, тогда и узнаем…

Не так уж и смеялись те двое над ответом, но ушли обеспокоенные и в задумчивости…
Полюбили люди перекинуться парой слов с простодушным Тупаком, находя, порой, его ответы не такими уж и глупыми.

А Мудрак, тем временем, приплыл, куда намеревался.

В Гиспанегии Мудрак решил не идти больше работать в лавку, а попытать счастья на новом поприще. Семь дней бродил он по городу Барсу, пока понял, что следует ему стать лекарем. «Люди всегда болели, и будут болеть. Посмотрите-ка на этот красивый дом, что на горе – это дом лекаря. Посмотрите на эту красавицу, что приходит каждое утро в цветочные ряды с двумя слугами, и покупает по корзине роз, левкоев и ирисов – это жена лекаря. И я так хочу жить. И я хочу жениться и жить богатым в красивом доме».

Пришел Мудрак к лекарю и попросился в ученики. Лекарь, – а звали его Зал Элизей, – посмеялся и сказал, что для этого надо учиться много лет, надо знать латынь и прочитать много книг, надо знать анатомию и разбираться в травах, надо уметь отличать одну болезнь от другой и готовить лекарства. Но Мудрак был так умен, что лекарь не смог не заметить этого в глазах юноши и согласился взять его своим помощником.
Через три месяца Мудрак выучил латынь, еще через три с половиной – греческий и арабский языки, к концу года он, мельком взглянув хотя бы на пятку, мог определить болезнь и назначить лекарство, познал все травы в округе и помнил не только дни, но и часы, когда их надо собирать и как их применять. Он научился снимать боль и залечивать раны, разрезать и зашивать человеческое тело, возвращать молодость и подбирать очки.
Зал Элизей поручил ему часть своих клиентов и выделил отдельную комнату, где Мудрак мог самостоятельно вести прием как врач.

Однажды ночью разбудили Мудрака и позвали к больному. Это был приезжий немолодой уже человек, которому внезапно сделалось дурно, и никто не мог понять, что с ним.
Мудрак обследовал больного, постиг причину его бессознательного состояния и, применяя известные ему средства, не только привел старика в чувство, но и вернул ему бодрое расположение духа. Сопровождавший старика сын не знал как благодарить Мудрака, и, сняв с руки толстый золотой перстень с огромным изумрудом, подал его мудрому и утонченному Мудраку.
Молодой лекарь залюбовался игрой лучей от свечи, преломлявшихся в камне, и стал расспрашивать путников об их делах и жизни.
Путниками оказались ювелирных дел мастера отец Голш и сын Мелек из Амстерика. Внезапное чувство охватило Мудрака, и он сказал отцу и сыну: «Возьмите меня с собой», и они ушли в ту же ночь.
Уже через пять месяцев и восемь дней Мудрак так научился гранить камни, как никто в Амстерике – а ведь это мировая столица гранильщиков! Он был принят в гильдию, его заказчиком стал местный губернатор и богатство стало наполнять дом Мудрака.
Его слава разбежалась по всему материку, и не было богача, который не мечтал бы подарить своей жене украшение работы Мудрака. Так однажды захотел его увидеть сам герцог Парзанский в своем дворце в городе Парзане, краше которого не было городов.
Прибыл к нему Мудрак в собственном экипаже, в шелковом с кружевами камзоле, окруженный учениками и слугами и остался при дворце герцога на целый год.
Но не только в дворцовых праздниках, интригах и развлечениях участвовал Мудрак. Его ум и образованность привлекли к себе самых знаменитых философов, магов, и священнослужителей и вскоре даже среди них Мудрак стал первым: его знания снова возросли и превзошли прочих.
Он знал арифметику и логику, химию и астрономию, метеорологику и физику – все знания отдались ему…
И снова впал Мудрак во внутренний гнев и неудовольствие. «Мир наполнен глупцами, и не с кем мне состязаться в уме и знаниях», – так думал он, и сумрак покрывал его душу.
«Все знания мне покорились, но нет у меня жены… Ни одна женщина мне не покорилась и не смогу я быть счастлив…» – так думал он и темнота густела у него на душе.
«Любую женщину я могу себе взять, ибо я богат, умен, молод и хорош собою» – так думал он, но лишь чернела его душа.
«Ни одна из них меня не достойна, ни одна не сможет оценить меня» – так думал он и от черноты души начинали чернеть его губы.
«Но, все-таки, я женюсь, – что взять с женщины кроме ее красоты и молодости? Пусть не понимает, кто ей достался… Но ведь и в моих родных краях никто так и не узнает кем я стал, как я славен и богат!» – и Мудрак решил навестить свой родной Город, прежде, чем жениться.
Собрал он в путь целый караван, ибо путь был дальним: далеко занесла судьба Мудрака от родных краев.
И тягостен был его путь, ибо не с кем было ему в пути говорить, не осталось для него равных по уму собеседников, лишь тупицы и бездари, лакеи и попрошайки окружали его.

Пусть плетется его караван, и раздражение растет в сердце Мудрака, а мы вспомним про нашего весельчака Тупака: его-то жизнь как сложилась?

День приходит, и день уходит, а Тупак все сидит у восточных ворот и, напевая песенки, ковыряет шилом, режет ножом, продергивает дратву, стучит молотком. А ночь наступает – он уже дома, в своей лачуге, окруженный детьми и женой, ждущей нового ребенка.

От зари до зари звучит его песенка и стук молотка, и только время от времени посетители базара, чтоб развлечься спрашивают:

– Тупак, а Тупак?
– А-а-а… Почтенная мадам Фи! Чем могу быть полезен?
– Лекарь посоветовал мне срочно ехать на курорт, а это так дорого… Ты здесь видишь и слышишь столько разных людей, посоветуй, куда ехать?
– Мой вам совет, мадам Фи, такой: поезжайте к другому лекарю.

Тупак спрашивает клиента:

– Скажите, господин Иша, а что это такое – лошадиные бега?
– Ну это когда все лошади бегут, а та, которая придет первой, получает приз.
– А остальные?
– А остальные ничего не получают.
– А зачем же они тогда бегут?

Тупак интересуется у заезжих купцов:

– А скажите, сколько вы едете до Урсы?
– Четыре дня.
– А обратно?
– Столько же! Неужели тебе не ясно?
– А почему мне это должно быть ясно?.. Вот, например, от Песаха до Пурим один месяц, а от Пурим до Песаха – одиннадцать.

Тупак спрашивает резника из мясного ряда:

– Шулик, твоя жена уже родила?
– Да.
– Мальчика?
– Нет.
– А кого?

Всех веселил Тупак, и люди охотно тянулись к нему.

– Скажи, Тупак, почему ты всегда такой добрый и никогда не бываешь злым? Ведь жизнь твоя бедна и тяжела?
– А разве это плохо, быть добрым? Вот, смотри, рядом со мной в банке с водой стоит лилия, – мне ее сегодня утром принесла тетушка Лима. Понюхай, как она пахнет. Так я тебе скажу, что она так пахнет все время, не только в тот момент, когда мы нюхаем. Просто так – пахнет и пахнет, ее аромат течет от нее вовсе стороны непрерывно, и лилия не заботится о том, нюхает ее кто-то, или нет. Мне это нравится… Я рад, если мои дети хоть немного будут похожи на лилию, и доброта будет исходить от них, как аромат от цветка.

Наконец в Город вернулся Мудрак.

Он приехал на собственной карете, со слугами, и поселился в самой лучшей гостинице. Большой переполох устроило его возвращение, все хотели поглядеть на своего знаменитого земляка. Пришел к нему и Тупак.

– Слава Всевышнему, дорогой брат, что я снова увидел тебя, – с такими словами обратился Тупак к своему ученому другу детства.

Мудрак же долго смотрел не него в раздражении, думая, что к нему пробрался грязный городской сумасшедший, но потом узнал Тупака и вспомнил детство, вспомнил, как они были дружны детьми, и воспоминания тронули его сердце.

– Проходи, дорогой брат, садись и рассказывай про свою жизнь, – сказал Мудрак и дал знак слугам, чтоб Тупака не прогоняли.

Рассказал Тупак про свою жизнь, и ему не понадобилось для этого много слов. Послушал его Мудрак и захотел наградить своего друга, но Тупак ничего не взял: ни денег, ни дорогую одежду. Только корзинку фруктов согласился он принять, чтоб угостить жену и детей.

Так и стали теперь жить в Городе Тупак и Мудрак.

Тупак продолжал работать на базаре, и люди не забывали его.

– Тупак, что ты делаешь, когда случаются неприятности?
– Когда приходит печаль, я печалюсь, и все… Я так думаю: если Бог прислал печаль, значит надо уделить ей должное внимание, и я печалюсь вовсю… Потом печаль уходит, и я перестаю печалиться.

Мудрак купил себе дом с садом и стал жить в нем, окруженный слугами и почитателями, но не было покоя в его душе.

Вспомнил он свое врачебное искусство и попробовал вылечить своего соседа, прописал ему лекарства, в пользе которых был уверен, но не успели найти необходимые компоненты этого лекарства, и больной умер.
Разозлился Мудрак: «Нет в этих богом забытых краях даже простых снадобий!» И перестал заниматься врачеванием.
Изготовил он серебряный кубок с позолотой и перламутром невиданной красоты. Кубок у него с удовольствием купил сам Губернатор, но опечалился Мудрак, ибо только он знал, что был у этого кубка изъян, только ему самому ведомый. Не смог он сделать то, что задумал, и перестал он заниматься ювелирным делом.

Иногда Тупак заходил к своему знаменитому другу, и тот не отказывался принять его. Тупак всегда приходил радостный, и всегда заставал своего знаменитого друга грустным и раздраженным.

– Почему ты всегда страдаешь? – спросил его однажды Тупак, – Ведь ты так богат и умен! Я глуп и беден, но я всегда весел. Смотри-ка, люди, приходящие на базар любят потешаться надо мной, но я не огорчаюсь. Я знаю, что сами они тоже обыкновенные дураки, – ведь быть умнее меня невелика честь, – но в душе-то они добрые и зла мне не желают.

Мудрак смотрел на него, как на убогого, и молчал, а Тупак продолжал:

– Ты же ученый, поэтому должен понимать, что не в уме счастье! Разве ты счастливее меня оттого, что умнее? Да я тебе от всей души пожелаю, чтоб ты стал таким же счастливым, как я, даже если тебе для этого придется поглупеть!

И ответил ему Мудрак:

– Таким как ты я стану только если, не дай Бог, заболею, или Всевышний отнимет у меня разум. И это, в принципе, возможно… А вот ты таким как я, увы, не станешь никогда.
– Напрасно ты так недооцениваешь Всевышнего, братец. Ему все возможно. Ему ничего не стоит сделать меня и умным, и равным тебе. Он даже может сделать меня губернатором, если захочет.

Расхохотался Мудрак и, обняв за плечи друга детства, сказал:

– И вправду люди говорят, что ты кого хочешь можешь развеселить.

Так они и жили. Слава Мудрака разнеслась по всей округе, и люди приходили к нему за советом, или просто из любопытства, со всей округи. Так и повелось, что в определенное время Мудрак выходил в свой сад и отвечал на вопросы.

– Скажи, о Учитель Мудрак, что делать, когда случаются неприятности, когда тебя охватывает печаль?
– Сначала надо понять, действительно ли вы осознаете неприятности и печаль? Или вы осознаете эти состояния, когда они уже прошли? Это очень важно. Давайте обсудим этот вопрос с самого начала, «ab ovo», как сказали бы древние латиняне. Итак, не делая никаких утверждений, просто обсудим этот вопрос. Согласны?
– Да, Учитель…
– Нам придется сначала разобраться в поверхностном восприятии, в поверхностном осознании предметов и явлений, а потом углубиться для рассмотрения иных уровней восприятия и осознания.
Для восприятия окружающего мира у нас есть органы чувств: глаза, позволяющие видеть, уши, позволяющие слышать, нос, позволяющий обонять, кожа, позволяющая осязать. Мы с вами сидим в саду и видим вот это дерево, видим и слышим гомон птиц в его ветвях, мы видим и можем потрогать скамью, на которой сидим, траву и землю, на которой стоит скамья и наши сандалии… Мы видим сотни цветов и оттенков, слышим тысячи разнообразных звуков, до нас доносятся десятки запахов, а спину прогревают лучи солнца. Так мы с вами воспринимаем окружающий нас мир, в том числе и нас самих: наши тела, руки, ноги, головы…
Мир предстал перед нами во множестве своих поверхностных признаков и качеств, и это восприятие я назову поверхностным.
Было бы очень просто жить, – а так и живут простейшие организмы, – если бы этим дело и ограничилось. Не было бы никакой путаницы, не возникло бы и ваших проблем. Не было бы ни обид, ни предпочтений: вот дерево, вот дверь, вот цветок, вот тепло, вот холод, вот сухое, вот мокрое…
И никаких «нравится», «не нравится»… Есть мир, который существует, и который вы можете потрогать, понюхать, пощупать и послушать. Но наш ум делает следующий шаг: мы начинаем думать об этих вещах и ощущениях!
Вы следите за моими рассуждениями? Вам понятно?
– Да, Учитель…
– Итак, поверхностное осознание – очень простая вещь. Вон там окно моей комнаты. Но описание окна – не само окно! Когда вы станете его описывать, стараясь быть как можно более точным, когда вы эмоционально и интеллектуально поглощены этим описанием, само окно как таковое исчезает. Описанием окна могут быть несколько, или даже одно слово, а, может быть, и целый научный трактат – это не важно. В любом случае, описание никогда не становится описываемым предметом. Запомните это, как очень важную мысль: вещь, которую мы описываем, не является нашим описанием ее. Никогда не смешивайте слово с той вещью, которую оно описывает. Слово никогда не бывает реальностью; а мы легко забываем про это, особенно, когда пытаемся исследовать следующую стадию осознания. Ту стадию, когда оно становится личным, и, благодаря словам, приобретает эмоциональную окраску.
Вы успеваете следить за ходом моих рассуждений?
– Мне пока кажется, что успеваю…
– Отлично, пойдем дальше…
Итак, существует поверхностное осознание дерева, птицы, окна; и есть реакция на него – мысль, чувство, эмоция. Теперь, когда мы осознали это отличие, обозначили эту реакцию, мы можем назвать ее второй глубиной осознания. Существует осознание розы, и осознание реакции на розу…
Что с вами?

Посетитель упал со скамьи и не подавал признаков жизни. Бросившаяся к нему женщина стала обмахивать его лицо веером.

– Простите его, о Учитель, – сказала она, – мой муж сегодня очень устал, да и день такой жаркий…
– Потрите ему виски лимоном и не давайте сегодня ни мяса, ни рыбы. Пусть пьет побольше воды с лимонным соком и нюхает смесь шалфея с лавандой, – сказал Мудрак и в раздражении направился в дом, – Сегодня больше бесед не будет!

А я чуть не забыл вам сказать, что в те времена у нас был Император, который жил далеко в своей столице и до поры до времени ни про Мудрака, ни про Тупака ничего не знал. Но был у Императора министр, который регулярно делал Императору специальные доклады.
Однажды министр доложил, что самый умный и самый глупый подданные Его Императорского Величества живут в одном городе и зовут их Мудрак и Тупак.
Любопытно стало Императору на них поглядеть, и послал он гонца в Город за Мудраком и Тупаком.
Приехал гонец к Тупаку и подает ему пакет с сургучными печатями:

– Вот тебе, Тупак, пакет от Его Императорского Величества.
– А что мне с ним делать? – спрашивает Тупак.
– Да, правду про тебя говорят, – сказал гонец, – Как что? Вскрой его и прочитай!
– Вскрыть-то я, пожалуй, смогу, а вот прочитать – никак. Неграмотный я, – ответил Тупак.
– Ну, ладно, – сказал гонец, – я тебе прочту.

И прочитал ему гонец Императорское приглашение во дворец.

– А ты не шутишь? – спросил Тупак.
– Какие тут могут быть шутки, – возмутился гонец, – Тут целая карета со слугами тебя дожидается!

Подивился Тупак, но согласился. С женой попрощался и поехал в столицу во дворец. Да еще и камзол ему новый, специально для встречи с Императором, выдали.

Пошел гонец к Мудраку, но там его не сразу впустили. Очередь была к Мудраку большая, так что, гонец целый день во дворе сидел и слушал рассказы об уме и великих познаниях Мудрака.
Только утром следующего дня принял Мудрак гонца, вскрыл пакет и прочитал приглашение.

– Ты сам лично получил это приглашение из рук Императора? – спросил Мудрак.
– Нет, мне его передал начальник фельдъегерской службы, – ответил гонец.
– А ты хоть раз видел Императора?
– Нет, ни разу не видел, – ответил гонец.
– А давно ли ты при дворце служишь? – спросил Мудрак.
– Семь лет, – ответил гонец.
– И за семь лет ты ни разу не увидел Императора, хотя бы издалека?
– Никак нет, – ответил гонец, – и мой покойный батюшка, который всю жизнь служил при дворце, тоже его не видел.
– Почему же ты считаешь, что Император существует? – спросил Мудрак.
– Как почему? Все говорят… И вообще, кто-то же управляет империей? Кто-то должен был хотя бы вот это письмо написать, – ответил гонец.
– Это-то как раз очень просто, – ответил Мудрак, – В этом я отлично разбираюсь. Я был в странах, где вообще нет ни царя, ни короля, ни Императора. Там есть Сенат из сорока сенаторов – они и управляют. А письмо написать может любой министр. Так что, не верю я в существование Императора и никуда не поеду.

Удивился гонец, но в первый день ничего не возразил Мудраку, а остался еще на один день. На следующий день вместе с толпой почитателей Мудрака он слушал его проповедь, и так увлекся, что остался еще на один день, потом еще на один, да так и превратился в одного из учеников Мудрака, что жили прямо в саду вокруг его дома.

А Тупак тем временем добрался до Столицы и Император позвал его к себе. Целый месяц прожил Тупак во дворце, – так Император полюбил его за простоту, честность и здравый смысл, которого так не хватало царским министрам и советникам.
Как раз в это время закончился пятилетний срок у губернатора города Цэбэла, которого Император ужасно не любил. Тогда Император сказал:

– Назначаю я тебя, Тупак, Губернатором в город Цэбэл на пять лет!
– Как же так, Ваше Величество, – удивился Тупак, – я же неграмотный и языков никаких не знаю.
– А их и не надо знать, – ответил Император, – я тебе сколько угодно переводчиков дам.
– Но я ведь даже читать и писать не умею, – сопротивлялся Тупак.
– И не надо, – ответил Император, – будут у тебя и чтецы, и писари. Зато ты будешь судить справедливо и воровать не станешь – вот что мне важно! Ну, а кое-что, что тебе знать, все-таки, надо, тебе сейчас за месяц мои советники расскажут.

На том и порешили. Вот так стал Тупак Губернатором в городе Цэбэле.

А Мудрак тем временем так разговорился, что образовалась вокруг него целая школа учеников. Решил Мудрак, что пора ему идти по свету проповедовать свое учение, разнести свет истины по всему миру. Отправил он своих учеников в разные страны, и сам пошел вместе с одним из учеников – тем самым, который был гонцом от Императора.

Ходил он по городам и всем доказывал, что того, чего они не видят, – не существует. Кто смеялся, кто молча уходил своей дорогой, но, случалось, и поколачивали Мудрака. Время шла, дом Мудрака пришел в запустение, слуги разбежались, прихватив из дому все ценное, сам Мудрак обнищал настолько, что ничего, кроме рваной одежды и суковатой палки у него не осталось.

Зашел однажды, когда подали ему как нищему, несколько монет, в трактир, чтоб немного перекусить. Дал ему трактирщик лепешек и кувшинчик вина. Выпил Мудрак вина и, слегка захмелев, стал трактирщику мозги вправлять:

– А я тебе, трактирщик, говорю, что только вот этот кувшин, что стоит у меня на столе – существует. Мы можем его потрогать, он материален. А тот кувшин, что стоит у тебя в погребе, – его нет. Он – не существует!
– Как не существует? Что ты с ним сделал, негодяй!

Трактирщик опрометью побежал в погреб, а Мудрак ему вослед:

– Постой, глупец… Я и знать ничего не знаю про твои кувшины в погребе…

Но жена-то трактирщика тем временем подала второй кувшин другим гостям. Поэтому трактирщик вернулся разгневанный и с дубиной в руках:

– Ах ты вор! А ну, плати и за тот кувшин!
– Да я и не знал…

Но не успел Мудрак ничего объяснить: вытолкал его трактирщик, да еще и поколотил его дубиной.

Обиделся Мудрак и пошел жаловаться.

Пришел к квартальному, стал ему рассказывать, как дело было. Как только дошел до места, где он говорит, что «кувшин, который в погребе – не существует», квартальный насторожился и стал уточнять: откуда, мол, тебе было известно, что того кувшина уже нет? Мудрак начал горячиться, стал ему объяснять, что это всего лишь абстракция, идея, образ…
Не удалось Мудраку дойти до конца: вытолкал его квартальный взашей, и пригрозил холодным карцером. Пошел Мудрак жаловаться дальше, да так и дошел до самого Губернатора.
Да, чуть не забыл: дело-то было в Цэбэле! То есть Губернатором здесь был его старый знакомый – Тупак! Тупак, конечно, узнал своего друга, но попросил рассказать о причине, которая привела Мудрака к Губернатору. Мудрак рассказал, а Тупак ему и говорит:

– Вот видишь, дорогой Мудрак, – а ты не верил в могущество Божье! Смотри теперь, к чему меня привела моя простота, и к чему привело тебя твое умничанье.

Ничего не сказал Мудрак, только сделался мрачнее осенней тучи. Пожалел его Тупак и оставил жить у себя в доме со словами:

– Как видишь, я достиг и богатства, и власти, и положения. А вот тебе стать таким же простым, как я, пока не удалось. Видать, стать простым не так-то просто.

Пожил Мудрак некоторое время во дворце Тупака, но не становился он от этого ни добрее, ни счастливее. Он продолжал доказывать Тупаку, что Императора не существует.

– Но я сам его видел, и не один раз, – говорил Тупак.
– А ты уверен, что это был Император? А знал ли ты его отца и деда? Ты убежден, что они были Императорами? А если и были, что они были Императорами по праву?
– Да какое это имеет значение? Допустим, что по твоему мнению он не Император. Но по моему мнению он – Император, поскольку он назначил меня Губернатором и никто против этого не возражает, – сопротивлялся Тупак.
– Вот-вот! В том-то и дело, что никто не возражает! Кругом одни глупцы и невежды, не понимающие, что есть Истина! – и Мудрак уходил раздраженный.

Огорчался Тупак за своего друга, но ничего сделать было нельзя.
Однажды Мудрак исчез. Люди говорили, что его, скорее всего, похитили разбойники. Видели его последний раз на базаре, где он спорил с заезжими купцами, потом видели, как он ушел с незнакомцами куда-то по дороге, ведущей в степь, и больше его никто не видел. Посылал Тупак на поиски лучших следопытов, но ничего найти не удалось. Горевал об этом Тупак очень сильно.
Но время пришло и закончилось губернаторство Тупака. Предложил ему император остаться еще на один срок, но отказался Тупак. Предложил тогда ему Император награду, но и от награды отказался Тупак. Попросил тогда Император, чтоб отдал Тупак своих сыновей на службу к Императору. Посоветовался Тупак с женой и согласился.

– А что же ты теперь собираешься делать? – спросил Император.
– Если ты разрешишь мне, о Император, я хотел бы вернуться в свой город и снова быть сапожником на базаре, – ответил Тупак.
– Ты воистину мудрый человек, – сказал Император и обнял Тупака на прощанье.

Пошел Тупак в свой родной Город пешком, отказался он даже от лошади.
Много дней пути пришлось ему шагать, шел он степью, шел холмами, шел лесом… В лесу его поймала шайка разбойников и привела к своему главарю в пещеру.

Увидел главарь Тупака и сказал:

– Я знаю этого человека. Это Тупак, справедливый и честный человек. Он спас жизнь моему брату, когда того хотели по неправедному доносу казнить. Я отпускаю тебя, иди с миром и проси, что хочешь.
– Спасибо тебе, разбойник, – ответил Тупак, – но мне ничего не нужно.
– Тогда поужинай со мной, – сказал разбойник.
– Спасибо за приглашение, – ответил Тупак, – с удовольствием поем горяченького.

Когда стали ужинать, Тупак заметил, что жалкий раб, закованный в колодки, которому поручили вращать вертел с барашком и дуть на угли, не кто иной, как Мудрак! Заплакал Тупак и сказал:

– О, разбойник, отпусти со мной этого несчастного… Это мой брат Мудрак. А если не можешь отпустить просто так, оставь у себя меня, а его отпусти. Он так страдал всю свою жизнь, пусть хоть напоследок поживет спокойно, а я прожил жизнь спокойную и счастливую. Да, честно говоря, мне и не трудно будет служить твоим рабом.
– Удивительно, – сказал разбойник, до чего же бывают братья не похожи друг на друга. Я отпускаю вас обоих. Снимите с него колодки и накормите вместе с нами.

А Мудрак ничего не говорил, только молча покачивался, сидя на корточках, и почти ничего не ел. Утром они отправились в путь и вскоре пришли в свой родной город.

***
Сел Тупак на свое место у восточных ворот базара и снова весело застучал его молоток, а горожане радовались, как дети: есть теперь, с кем посоветоваться!
А рядом с ним сидел Мудрак и с тихой улыбкой помогал своему другу.

– И это надо ж, как твой ум тебя измучил! – жалея Мудрака говорил Тупак, – Я давно понял, что в уме немного пользы, больше вреда. Все-то ум заставляет сравнивать, выбирать: это хорошо, а это мне не по нраву, тот хороший, этот плохой… А я думаю, что Господь всегда все устраивает самым наилучшим образом. И у каждой вещи есть свое место, свой смысл и своя жизнь. Твой ум тебя все время уводит куда-то, ты из-за него где-то все время блуждаешь. А ты просто будь здесь. Рядом со мной, например. Вот, например, берем гвоздь, приставляем его к нужному месту, и – бац! – он на своем месте. Теперь берем следующий… Сердце радуется, а ум и вовсе не нужен. Сейчас ему нечего делать, пусть отдыхает. Не мучайся своими проблемами: есть царь, или нет царя… А хоть бы и нет царя, так что? Можешь считать, что и меня нет, и базара этого нет, – это не важно! Считай, что это все просто сон. Раз тебе так нравится – ну и пусть. Мне это совсем не обидно. Ты только одно помни, раз ты видишь этот сон, значит, ты сам-то точно есть! А раз ты сам существуешь, – живи и радуйся и плюнь на все остальное. Ты – есть! Значит, господь тебя зачем-нибудь создал! Так и поручи ему обо всем остальном позаботиться самостоятельно. Уверяю тебя, он справится наилучшим образом. А думать ты перестань. Если все время думать, ни до чего хорошего не додумаешься. Начни, например думать: здоров ли я? А? Хорошенькая мысль? Ничего хорошего, потому что ум никогда не скажет тебе здоров ли ты, покуда не узнает болезнь! Ему же надо с чем-то сравнивать? Так мысль о здоровье приведет тебя к болезни. Так что не надо думать о здоровье – живи себе просто, и все…
– Но как же без ума могут работать художники, писатели? Ведь им сначала все надо придумать, представить себе несуществующее, а лишь потом его отобразить.
– О-вей! Я разве говорил, что ум совсем никогда не нужен? Я такого не говорил. Иногда он бывает нужен, только не надо давать ему власть над собой. Конечно, ты столько видел, весь мир повидал… Тебе, быть может, и стоит стать писателем. Ты только сначала отдохни, успокойся, научись видеть свет, когда светло. Перестань искать ночь, чтобы только умом и понять: то был свет. Не надо никуда ходить: вот он свет, и все! И вот когда ты увидишь свет, как свет, а не как отсутствие ночи, тогда сможешь без опасений дать своему уму сладость воспоминаний и фантазий.

Так они мирно болтали. Заодно оказалось, что из Мудрака вышел-таки превосходный сапожник – такого в Городе ни до него, ни после не бывало! А однажды вечером, когда они сидели на лавочке возле дома, Тупак обратил взор Мудрака на вечернее небо:

– Ты видишь свет? Ты – видишь?

Слезы радости полились из глаз Мудрака и он стал танцевать возле порога, приговаривая:

– Велик свет, что показал мне брат мой, велик и вечен этот свет…


23–26 февраля; 15 июля 2001 г.