Однажды мне приснилась эта жуткая бесконечная бездна, чёрная, как абсолютно чёрное тело, бездонная, как бесконечность. Я лишь приблизился к её краю и ощутил такой страх, какого никогда более не испытывал. Я завис над бездной,  и она беззвучно, но властно вовлекала меня в себя – и именно эта беззвучная властность сковывала волю. И случился этот сон лет через пятьдесят, после того, как папа читал нам про Хаос и Тартар.
А теперь «тартар» подают к столу во многих ресторанах мира и никакого ужаса. Но – мало кто знает – истоки этого названия в какой-то мере оскорбительны.  Этот оскорбительный маркетинговый ход пришел в голову французам, изобретавшим всё новые и новые кушанья для скучающей богатой публики, ещё в XIX веке.

Кушанье без легенды, без приманки, без названия не продашь. Так и возникли блюда группы «тартар». Отношение к Тартару, разумеется, есть, но…

Еще задолго до французских кулинаров, во времена крестовых походов, получила некое распространение информация о воинственном и жестоком кочевом племени, живущем где-то на востоке. Ужас, который внушали эти племена, называемые «татары», соединился с ужасом Тартара и на свет появилась очередная историческая химера: народ тартар, страна «Великая Тартария» и т.п.

Когда французские повара исчерпали ближние ассоциации для названий своих блюд, кто-то вспомнил о диком кочевом народе тартар и придумал продолжение химеры: «тартарскую кухню». Поскольку народ этой кочевой дикий и жестокий, он все время скачет на конях, всё и вся рубит саблями в мелкие клочья и на ходу жрёт сырое мясо: нет у него времени варить да жарить. Так возник острый соус тартар, основу которого составляют  простейшие ингредиенты, которые, как полагали французские кулинары,  всегда имеются у дикого кочевника под рукой. С ними,  не останавливая коня, надо сделать примерно следующее: разбить в глиняную плошку яйцо, добавить туда зубчик чеснока, немного горчичного порошка, посолить и тщательно растереть до однородной массы. Потом, продолжая отбиваться от врагов, свободной рукой влить в полученную массу оливкового масла, добиваясь нужной густоты. Если во время этого манёвра враг не отрубил вам голову, бросьте в плошку несколько каперсов, корнишонов, добавьте петрушки,  черного молотого перца и сдобрите всё это лимонным соком. Перемешайте, превращая в квазиоднородную, но структурированную массу. В сущности, соус тартар готов. Его хорошо подавать к сырому мясу, мелко изрубленному острой саблей дикаря.
Нет, ещё раз отказываюсь от сырого мяса. Заранее откажусь и от сырой рыбы, буде у них охота предлагать её нам, прикрываясь названиями «суши», «сашими» и подобными. Единственное, на какую сырую рыбу я готов согласиться, окажись я в глухой  сибирской тайге – это рыбная скоблёнка.  И то, если есть к ней водка в достаточном количестве.
В ресторане же я предпочитаю приготовленную еду.

Что там у них еще имеется на закуску?

«Карпаччо из лосося и тунца с зеленью и соево-горчичным соусом».

Они что, издеваются? Опять «карпаччо»? Опять сырое? Ну, знаете ли... Если подружке сеньора Чиприани – автора этого блюда – врачи запретили есть приготовленное мясо, то я тут при чём? У них тут что, готовить не на чем? Ведь только что я внутренне негодовал: не ем ни сырое мясо, ни сырую рыбу! Видимо, в этом кафе повара и официанты ещё не умеют читать моих мыслей. Или отвлекаются на что-то. Тут, кстати сказать, есть на что отвлечься: столики заполняются. В том числе и молодыми женщинами. В том числе и красивыми. Вот эта – просто прелестна. Она села ко мне почти спиной, так сказать «в три четверти». Мне виден её профиль с очаровательным носиком, но – главное – видна её оголенная спина. Милен Демонжо и Мирей Дарк в одном флаконе. Или Д’Арк ? Не знаю… Но её спину, особенно самую нижнюю часть,  в серии фильмов про «высокого блондина» помню.
Моему брату нравилась Милен Демонжо – это та, которая в фильмах про Фантомаса играет Элен – подружку Жана Марэ, то есть журналиста Фандора.
Господи, ну были же счастливые времена!..

***
Волшебное  пространство кинематографа нашей  молодости…

В январе 1968 года мне попал в руки декабрьский номер журнала «Советский экран». По традиции в последнем  номере года  публиковался список новых фильмов, вышедших на экраны страны в прошедшем году. Список насчитывал немногим более двухсот фильмов. Из них мною просмотренными оказались более 160 фильмов. То есть, примерно через день я смотрел новую кинокартину. Если же учесть, что некоторые фильмы я смотрел по несколько  раз, и, кроме того, я смотрел ещё и фильмы, вышедшие на экран в предыдущие годы, получится, что в кино я ходил чуть ли не ежедневно.
Мой брат, конечно, так  много  в  кино  не  ходил.  Да  и  вообще  так  много  могли  смотреть  только  киномеханики. И я.
Нет, я не удержусь и вспомню названия лишь пары дюжин советских фильмов, вышедших на экраны в период 1966 – 1968 гг.:
1966 год: «Андрей Рублёв»; «Берегись автомобиля»; «До свидания, мальчики!»; «Июльский дождь»; «Неуловимые мстители»; «Республика ШКИД»; «Последний месяц осени».
Ну, как?  Из этой «семерки» фильмов больше половины смотрятся и сегодня, а, как минимум два из названных – общепризнанные шедевры.
Между прочим, «Последний месяц осени» (не шедевр, конечно, но для Молдавии значение имел большое) снимали у нас в школе: «Средняя железнодорожная школа № 17 станции Кишинёв». Мало кому тогда известный артист Евгений Лебедев в гриме и одежде молдавского крестьянина бродил по двору не вызывая  никакого интереса…  Признаться, и остальные артисты, снимавшиеся в этом фильме (Майя Булгакова, Валентин Смирнитский, Иннокентий Смоктуновский…) – тоже нас не интересовали. Другое дело, когда в Кишиневе снимался фильм «Спящий лев» и на наш Центральный рынок, где ещё были ряды продажи вина на разлив, захаживали Сергей Филиппов и Сергей Мартинсон – за ними толпа ходила! Вот это была слава…

Но раз уж о киносъемках зашла речь, нельзя не рассказать, как наша семья прославилась благодаря моему брату, которого я жду здесь уже второй час.
В те достославные времена в школах ввели производственное обучение – учили деток не только книжным премудростям, навыкам письма и счёта, но и практически полезным делам. Например, электротехнике. Видимо, следуя какой-то идеологической установке, киностудия, снимая очередной номер киножурнала «Советская Молдавия», решила снять сюжет о том, какую пользу приносит это обучение. Таинственным, но отнюдь не судьбоносным образом выбор пал на братика.
Киносъёмка проходила не только в школе – показывали, как обучают электротехнике, но и у нас в квартире. Смысл сюжета простой: семья вечером дома, каждый занимается своим делом: папа сидит за столом и что-то пишет при свете настольной лампы, старший брат – учит уроки, младший – это я – играет с мамой в шахматы… И вдруг – гаснет свет: пробки перегорели! И тогда появляется брат средний – обученный в школе электротехнике. Он быстро и ловко ставит жучок (ей богу, именно так: не меняет пробку, а ставит запрещенный всем и вся жучок!) – и свет возвращается!
Снимали всё это весь вечер и пол ночи. Во дворе жутко гремела динамо-машина в грузовике, вверх по подъезду тянулись шланги проводов к софитам, в доме толклась масса народу – осветители, операторы, ассистенты. Ну и, конечно, режиссер – прихрамывающая старуха с палкой.

Жаль, что я этот шедевр так и не увидел… Но многие видели и пересказывали с восторгом.
Было, однако,  немало и других замечательных фильмов. Вот краткая выборка еще за два года.
1967:  «Анна Каренина»; «Вертикаль»; «Война и мир»; «Два билета на дневной сеанс»; «Журналист»; «Кавказская пленница, или новые приключения Шурика»; «Операция «Трест»; «Свадьба в Малиновке»; «Три тополя на Плющихе»; «Я вас любил...».
1968:  «Бриллиантовая рука»; «Доживём до понедельника»; «Ещё раз про любовь»; «Зигзаг удачи»; «Золотой телёнок»; «Мёртвый сезон»; «Новые приключения неуловимых»; «Освобождение»; «Ошибка резидента»; «Служили два товарища»; «Хозяин тайги»; «Щит и меч».
Впечатляет?  То-то… А они теперь всё повторяют: «застой, застой…». – Чтоб у вас так до глубокой старости стояло!

А ведь в эти же годы вышли и зарубежные шедевры: «Большая прогулка»; «Как украсть миллион»; «Мужчина и женщина»; «Анжелика маркиза  ангелов»; «Ромео и Джульетта»; «Призрак замка Моррисвилль»; «Искатели приключений»; «Ресторан господина Септима»; «Маленький купальщик»; «Разиня»; «Жандарм женится»; «Жандарм в Нью-Йорке»; «Фантомас»; «Фантомас разбушевался»; «Фантомас против Скотленд-ярда».
И многое другое, что я просто так сходу не вспомню, а журналов под рукой нет. Было, было что посмотреть…

Равнодушие к этому виду искусства  – кино – пришло ко мне лишь в последние годы. И теперь я не стану не то что огорчаться, но хоть в малейшей степени сожалеть о каком-либо не увиденном кинофильме. Книги, которые обязательно надо прочитать, пожалуй, есть, а вот кино такого, я думаю, нет, и вряд ли будет.  В этом есть какой-то парадокс: возможности передачи информации, воздействия на эмоции зрителя у кино превосходят таковые у всех прочих искусств. А вот значимость его как духовной ценности – представляется меньшей, чем у литературы, например, или музыки. Может быть, это потому, что кино дает полностью завершенный образ – нет только обонятельных и осязательных ощущений. Мало простора для домысливания, для нюансировки. Книгу можно перечитывать, останавливаясь там и тогда, где и когда захочется, размышляя над прочитанным, представлять образы, «сгенерированные» своим умом, душой и воображением. Автор книги –  источник, родник, но не вся река целиком. Читатель добавляет к потоку автора свои ручейки, берега, небо, облака…
Видать, прав был Ильич, говоря Кларе Цеткин, что кино является важнейшим из искусств лишь в эпоху всеобщей безграмотности.

«Моцарелла со спелыми томатами, песто и соусом «Бальзамик».

Ага… Вот, наверное, неплохой выбор для полета в пространство юности.
Нет, не подумайте, что в моей юности живет бальзамический уксус и приготовляемый из него соус. Чего нет, того нет. Виноградного уксуса было сколько угодно, но никто не выдерживал его в дубовых бочках по 12 лет, держа их на крыше дома, как это делают в семье ныне покойного Лучано Паваротти и его родственников из Модены.

Насчет песто тоже напряжёнка. Базилик-то у нас еще рос, орешки тоже, но я не помню, чтобы кто-то медленно растирал их в деревянной ступке мраморным пестиком. «Пестик» – «песто» –  да, это слова одного корня. Растирание – «pestatura», отсюда и пестик. Или наоборот.  Но мало растереть – туда надо добавить тертый пармезан и пекорино, а потом добавить оливковое масло. Вот на этом месте обрыв бесповоротный. Не было в наших магазинах ни «пармезано» ни «пекорино». Единственное, что отдаленно напоминало пармезан, это, так называемый, Швейцарский сыр, или его районированная реплика – сыр Советский. «Пекорино» (от «pecora» – «овца») – твердый пикантный овечий сыр. Овцы-то у нас были, а уж бараны – и подавно, да и сыр овечий водился, но – далеко не «пекорино».

Моцареллы, в принципе, тоже не было, но именно моцарелла послужила для меня мостиком в прошлое. Потому что у нас, в пространстве молодости, есть сыр моале.  Это не одно и то же, но, несомненно, эти сыры находятся в близком родстве. Во-первых, они делаются из коровьего молока. Ну, моцарелла иногда делается ещё и из буйволиного. Во-вторых, это незрелые, мягкие  сыры, формирующиеся в рассолах. Я бы их отнес к семейству брынз, но с оговоркой, что это очень молодые брынзы, которые следует съесть в течение дня после приготовления.
Основное отличие моцареллы от моале в том, что итальянские пастухи для остановки процесса применяли погружение в кипяток с образованием характерной корочки на поверхности самоформирующегося шарика. А моале мирно ждет своего часа в малосольном растворе, обретая форму сосуда, в котором ему суждено рождаться.
Так что, если брат согласится, возьмём моцареллу. И вспомнится итальянская песенка, в которой пелось что-то, похожее на «о, моцарелла ком баси…». А, может, «ладзарелла»?..
А пока звучит «Сан Луи блюз» и молоток пацана, который что-то прибивает к подиуму. Причем, похоже, что «Сан Луи» играет квартет Дейва Брубека или какой-то другой инструментальный квартет… А я люблю со словами. Короче, петь это должна Бесси Смит. Жаль, что она не пела по-русски… Представьте, как бы это звучало с её пьяной мощью и  хрипловатым тембром:

Одесса-мама, Лос Анжелос,
объединились в один колхоз.
В колхозе этом живёт одна,
во имя мира даёт она.  

Колхозный сторож Иван Кузьмич
во имя мира пропил «Москвич».
Мы все – стиляги, и мир за нас.
Кто против мира, мы вырвем глаз.

Поднимите ногу на сто второй этаж.
Там кодла негров лабает джаз.
О Сан-Луи, о город дивных дам,
за Сан-Луи пол жизни я отдам.

Между прочим, у меня ушли годы, прямо скажем – десятки лет на то, чтобы расшифровать первую строку, которую повторяет в самом начале исполнения  Бесси Смит (на английском, конечно, языке). Раз 10 повторяет одно и то же, а понять не смог ни я, и никто из моих знакомых, включая коренных американцев, пока мы пытались разобрать фразу на слух. Слышится вот что: «My man has a heart like a rocket in the sea». Возможно: «My man has a heart like a rock in Tennessee»⁹. И то и другое слышится вполне отчетливо, но оба варианта отдают бессмысленностью, недопустимой даже для джаза. Особенно первый. Второй предполагает, что у них в Теннеси есть какая-то знаменитая скала… Тоже что-то сомнительно.
Жизнь пришлось прожить, получить доступ к печатной информации,  чтобы узнать правду: «My man's got a heart like a rock cast in the sea…»! И, наконец, интернет принес, видимо, окончательный вариант: «My man got a heart lak a rock cast into de sea». Именно в такой записи и  с такой фонетикой. Со смыслом стало полегче, хотя тоже не все так гладко. Но ясно, что у её парня типа каменное сердце, иначе бы он от неё не ушел… Вообще-то вот о чем там идет речь¹⁰:

Сент-Луис блюз

Мне бы не видеть, как гаснет солнца свет,
Мне бы не видеть, как гаснет солнца свет,
Милый покинул, его со мною нет.

И, если завтра сожмёт мне сердце грусть,
И, если завтра сожмёт мне сердце грусть,
Брошу свой город, уйду и не вернусь.

Из Сент-Луиса, бриллиантами блестя,
Явилась леди, чтоб погубить меня.
Копной – причёска из купленных кудрей,
И мой любимый ушёл навеки с ней.
Навек!

Этот блюз, словно я: он печален,
он горя полн,
Сердце милого – камень,
пропавший в пучине волн,
О, когда бы не так, никуда не ушёл бы он!

Я люблю его сладко,
как любит кекс мальчуган,
Как кентукский полковник –
крепкого виски стакан,
Я душой буду с милым всегда, –
он мне Богом дан!

От-так! Однако, время идет… Ни тебе архитектор?в, ни живой музыки, ни, главное – пожрать и выпить. Так мы не договаривались! Я стартую! Эй, барашек, где ты там… Принеси-ка мне пока придет мой дорогой друг и брат, что-нибудь простенькое… Ну, вот это: «Салат из камчатских крабов с авокадо, спелыми томатами и перепелиными яйцами» за 360 рублей! В Париже и Лондоне за такую сумму крепко пообедать можно. А тут так, аппетайзер в ожидании Годо…

***
Ушел «барашек» на кухню… Ждем-с…
Музыка умолкла. Похоже, скоро начнется концерт Алексея Козлова и группы «Арсенал». Снег за окном уже не таял на тротуаре, а формировал  слой мокрого, но, всё-таки, снега. Зима скоро. Октябрь заканчивается.

А давай-ка заглянем в тот октябрь, который в пространстве юности.

…тут, однако, сухо и солнечно! Вот тебе на! И листья не все опали. Пожелтели, но не опали.  Урожай собран, и все закатывают¹¹ консервы. Это массовое явление принявшее характер религиозного помешательства.
Большим спросом пользуются трехлитровые банки: одной крышкой накрывается сразу большой объем. Но, открыв зимой такую банку, её надо съесть до того, как содержимое прокиснет. Поэтому в ход идут и двухлитровые и литровые. Изредка даже полулитровые. Но это уже расточительство, потому что крышки – дефицит. Их распределяют в профкоме по месту  работы – не более 25 крышек в одни руки. Три копейки крышка. У спекулянтов можно купить по 10 копеек за крышку.
Консервируют всё: огурцы, помидоры, овощные смеси, мясо, компоты из фруктов, варенье, джемы… Ну – всё! И в количествах, которые одолеть никому не удается.

«…а я в этом году не стала много закручивать. Мы еще и прошлый год не съели и от позапрошлого стоят. Поэтому мы закатали персикового компота 50 трехлитровых и 10 двухлитровых,  помидоры сделала с патиссонами – тоже 50 трехлитровых, потом перцы… Тридцать, кажется, у меня их как-то неважно едят. Огурцов маринованных сделала 20 трехлитровых и 25 двухлитровых…»
Да, были времена… Лучше и не спрашивайте… Лучше молчите.  А не хотите просто молчать, так слушайте. Слушайте, как во дворах выбивают ковры. А со стороны Отоваски доносятся гудки тепловозов. Может, среди них и тот самый… Сейчас расскажу про «тот самый тепловоз».
Тихо, тихо! Без возмущений и идиотских «сколько можно». Дайте же, наконец, мне два серьезных слова сказать! Думаете, легко вот так тут молча сидеть и ждать? Нет, конечно, немаловажно – кого ждешь. И я согласен, что такого брата как мой не грех и подождать часа два…

¹⁰ Перевод М. Резницкого (ник «Сэр Хрюклик», сайт www.poezia.ru).

¹¹ Я вас таки достану своей дотошностью... Но что поделаешь – не могу молчать! Процесс домашнего консервирования в разных регионах нашей большой страны называется по-разному. Где-то говорят «закатывать», где-то – «закручивать», а есть места, где говорят «закрывать». «Закатывать» и «закручивать» происходят явно из-за применения машинки по укупорке, прижимной ролик которой надо именно «катать» по краю жестяной крышки, вращая, или «крутя» соответствующую рукоятку. Использование слова «закрывать» мне решительно не нравится, хотя я его слышал в двух великих городах: Одессе и Москве.