Вы много раз встречались с людьми, которые читали стихи лично Никите Сергеевичу Хрущеву? Скорее всего, никогда вы с ними не встречались. Разве что вы знакомы с Андреем Вознесенским. Он таки читал Хрущеву стихи с трибуны: «Уберите Ленина с денег, так идеи его чисты!» На него тогда Хрущ грубо наехал, а он в доказательство своей лояльности режиму стал стихи читать… Бедный пацан! Думаю, здоровье он тогда себе таки подпортил…
А на моего брата Хрущ не наезжал. Напротив – Хрущ сам к нему приехал. Ну, не к нему лично, а просто в наш город, но начальство выставило братика как отменного чтеца стихов. И он их Никите читал, и Никита прослезился от умиления…

Между прочим, Андрей Вознесенский тоже по образованию архитектор – а какие разные судьбы!

Кто-нибудь мог бы когда-нибудь доверить Андрюше Вознесенскому передачу тепловоза железной дороге? А моему брату доверили! Из металлолома, собранного пионерами, был построен тепловоз и его в торжественной обстановке пионерская организация вручила железнодорожникам. Пионерскую организацию олицетворял мой братик, которому для этой акции пошили настоящую железнодорожную форму с фуражкой! Андрей Андреевич Вознесенский такую фуражку смог бы разве что украсть где-нибудь… Так  что, простите, но у  меня  имеются  достаточно веские основания для терпеливого ожидания человека, которого по справедливости следует относить к категории «селебритиз»¹², хоть бы он и был родным     братом.

Заранее предупреждаю: если кто-то вздумает расколоть меня на какие-то секретные сведения, можете не мучиться с выбором пытки: пытку голодом более двух часов я не выдержу! Так что – простите, но я начинаю пробовать сыр…
Ой, –  нет, пока не начинаю: барашек несет мне что-то. Так вот ты какой «Салат из камчатских крабов с авокадо, спелыми томатами и перепелиными яйцами»! Томаты вижу, этого они не пожалели, майонеза зачем-то плюхнули чертову кучу… Ага, авокадо положили, правда нарезали тонюсенькими ломтикам. А насчет «камчатских крабов» разговор особый.

Дома долгие годы хранилась красивая розово-белая оболочка клешни камчатского краба. Это старшенькому братику году в 57-ом подарил кто-то из его одноклассников, чей отец побывал там и привез этих самых крабов. Клешня была большая – сантиметров шесть-семь в длину, сантиметра два-три в диаметре. Так что мяса в ней, наверное, было много.  Кроме того, как я узнал впоследствии, что наша семейная клешня – кстати, никто ее не видел? Запропастилась куда-то… Так я говорю – наша клешня была совсем небольшой. Большая  – это сантиметров 15-20. Из чего было то «крабье мясо», что лежало-таки в тарелке под слоем помидоров и майонеза, я не знаю, но не будем придираться к происхождению, спросим строго, но про себя: почему так мало?
Перепелиные яйца были на месте: два шарика с краю тарелки.

***
Ну-с, начнем! А где «Шардоне»?!
Ага, несет… Ставит… «Приятного аппетита» говорит… Спасибо, сынок, с аппетитом у нас все в порядке: начиная с утра 9 июля 1950 года сбоев не было.
Бокал слегка припотел, цвет вина правильный, запах – «оч.хор.»! Пригубим, закроем глаза, и – здравствуй,      счастье!
Ничего, нормально всё… Сейчас вытащим крабье мясцо, сдвинем с его поверхности никчёмный майонез и «поставим» мясорыбу в рот.
Встреча двух вкусов – вина и краба – оказалась трогательной и волнующей!

***
Мой брат влюблялся трогательно, волнительно и        не раз.  
Вот сейчас за окном октябрь, так это его самый любимый месяц: в этом месяце он любит жениться. О-о-о, я помню первую попытку… Брак был вполне удачным, но очень недолгим, каковое обстоятельство лишь повышает рейтинг этого брака в сравнении с другими.

…отзывчив. Он способен не просто тепло, трепетно и волнительно думать о других,  кого он любит. Он в них растворяется целиком и без остатка. Всякий раз,  когда он увидит что-то хорошее, он хочет обязательно показать своим любимым, поделиться радостью и счастьем. Если ему попадет в руки что-то вкусненькое, он первым делом думает – как этим угостить тех, кого сейчас нет рядом, кто не может этого попробовать. Он предан, нежен, заботлив, участлив, предупредителен, обходителен и       галантен.

Но женщины... Вспоминая брата и его женщин я начинаю подозревать, что именно эти человеческие качества женщины (по крайней мере, некоторые, по крайней мере те, что оказывались рядом с братом...)  терпят с трудом. Оказалось, что его женщины не любят, когда их любят по настоящему, искренне. Видимо им для счастья нужно немного страха, достаточное количество грубоватой брутальности и много денег. Тогда они будут счастливы, в том числе, счастливы возможностью жаловаться на отсутствие нежности, внимания, галантности, искренности…

***
Вот странное дело… Так многое меня объединяет с некоторыми людьми в области, скажем, музыки, и как же я с ними при этом расхожусь в самых принципиальных вещах. Взять того же Алексея Козлова. Он нравится  мне как музыкант, но когда он говорит о политике последних десятилетий…По-разному мы её оцениваем: он, вроде бы, хвалит «в целом», а я – «в целом» ругаю.   Во многом мы. конечно, совпадаем. Мне скажем, понятно и в чем-то близко его западничество конца пятидесятых – начала шестидесятых. Он постарше, но и я уловил уходящие лучи той самой пресловутой оттепели. И Всемирный фестиваль молодежи и студентов 1957 года в Москве был и для меня событием радостным, веселым. Я, правда, вовсе не воспринимал его как внезапно распахнувшееся окно в мир. Я его в этом плане воспринимал как просто существующее окно в мир – сказывается разница в возрасте. Я с опаской, но без ненависти относился к стилягам и битникам: они были смешны, они воспринимались как чуждые элементы, но и некоторое отрицательное обаяние порока на меня действовало. Мне не казалась красивой их одежда: брюки дудочки, башмаки на толстой подошве, кричаще цветастые галстуки и всё прочее, но вот «буги-вуги» и жаргон тех лет – это вполне «моё».
Прошли годы, значительная часть «шестидесятников» в период катастрофы восьмидесятых оказались в стане «демократов» и, наглотавшись свободы слова, собраний и стачек, понесли жуткую, позорную чушь про себя, про меня, про нашу страну…  Они всегда обожествляли запад и западную культуру. Именно обожествляли, ставили её выше всего на свете, приписывали ей свойства источника всей мировой культуры вообще. Но – мало этого. Они стыдились всего отечественного. Не только политической системы – что было бы, по крайней мере,  понятно.  Они стыдились одежды, производимой в СССР, автомобилей, мебели, посуды, дверных ручек, спичек… Но даже это я готов объяснить на рациональном уровне. Но вот то, что они стыдились даже  истории страны и своего родного языка – это иррациональный комплекс неполноценности, который определял и определяет  их мировоззрение.
Поэтому когда стали уничтожать нашу страну, они возрадовались, как радовалась толпа парижской черни, разрушавшая Бастилию. Тяжкий, застарелый комплекс неполноценности торжествовал: мы разрываем оковы, ломаем стены, мешавшие нам слушать то, что хочется, играть то, что хочется, читать то, что хочется, носить то, что хочется, ездить куда хочется и вообще быть в составе лучшей цивилизованной части человечества. Вот эти свои устремления они осознавали и считали их вполне возвышенными, моральными. Да и я, строго говоря, не в претензии: нормальные желания простых людей, желания действительно не полностью и не у всех удовлетворенные.  Но беда в том, что они – ради удовлетворения этих простеньких желаний не первой необходимости – оказались готовы уничтожить целую великую страну, её базовые ценности, самоё цивилизационную основу.
И даже теперь, возможно, ощущая на подсознательном уровне ужас содеянного при их прямом участии, они продолжают, как зомбированные, доказывать, что «Карфаген  (СССР) должен был быть разрушен»! Причем доказывают они это преимущественно самим  себе и друг другу, потому что большинству – как вновь народившимся, которым это просто малоинтересно, так и всем остальным, которые всё помнят сами, –  ничего доказывать не надо…
Они врут отчаянно, самозабвенно, истерически, но иногда вполне искренне. Потому что конкретная жизнь конкретного человека всегда наполнена несбывшимися планами, препятствиями, встречами с негодяями и мерзавцами, с обманом и подлостью… И можно именно из этих нитей памяти ткать полотно воспоминаний.
Они, например, трындят на каждом углу что у нас в стране «запрещали джаз». Чушь полная! Ни на один день не прекращалось существование джаз-оркестров в стране. Возможно, хотелось, чтобы их было больше, чтобы они были лучше, чтобы играли другой репертуар, чтобы в страну приезжало побольше самых лучших, самых великих джазменов – с этим я соглашусь. Я и сейчас выскажу те же самые пожелания. Но зачем же доводить ложь до крайности и говорить что «джаз запрещали». Никогда не запрещали! Не пропагандировали так, как пропагандировали, скажем, классику, это верно, но и не запрещали.

Алексей Козлов всю свою жизнь играл джаз. И его имя стало известно за пределами любителей музыки благодаря часто показываемой по телевидению миниатюре «Козел на саксе» из пьесы Виктора Славкина «Взрослая дочь молодого человека». Там описан и исполнен артистом Филиппенко эпизод из тех далеких лет, когда молодой джазмен Козел (типа – Алексей Козлов) по просьбе публики, выраженной выкриками – «Чу-чу, давай! Давай Чу-чу!», исполняет известнейший стандарт Гленна Миллера «Чаттануга чу-чу». У меня есть подлинный текст, который я записал не столько для вас, сколько для себя: я же ещё немножко пою! Но здесь его приводить не имеет смысла. А вот перевод, по крайней мере, кусочек – имеет смысл. Перевод не мой, нашел в интернете:

– Послушай, друг!
А где здесь Чаттануга Чу-Чу?
– Десятый путь!
Вперед и вправо свернуть.
     – Могу успеть
 И сесть на Чаттанугу Чу-Чу…

В упомянутой миниатюре «Козёл на саксе» справедливо и смешно обыгрывается непонимание содержания песни, поскольку, подавляющее большинство людей  не владело английским… Зато народ легко и без затей сочинял русские тексты на полюбившиеся мелодии. Например:

…Папа рыжий мама рыжий, рыжий я и сам.
Вся семья у нас такая – с рыжим волосам.
Только у сестрёнки, где-то на макушке
Затерялся чёрный волосок…

Вот ещё один вариант. Довольно солёный, прямо скажем – матерный:

Выними, Боб!
Я вся уже в поту и мыле.
Дай чуть поспать.
Куда ты лезешь опять.

Выними, Боб!
Ведь ты лежишь не на кобыле.
Выними, Боб!
– Молчи, зараза, щас дам в лоб!

Припев:

На Бродвее, на Бродвее много реклам.
Жить бандитам и евреям весело там.
Грабят убивают, Чучу напевают.
И ... подолгу стильных дам.

Чучи мотив
Мне с детства хорошо знакомый,
Я напевал, когда чувиху ... и т.д.

Тысяча извинений чувствительным интеллигентным барышням за намёк на грубое арго. Но если вы ранее слыхали выражение «из песни слова не выкинешь», то теперь узнали в связи с чем это было сказано: знаете и песню и – слово…

Я не вправе не коснуться содержания еще одной популярной песенки из репертуара Луи Армстронга – Hello, Brother!¹³ Тем более, что название моего «ассе» позаимствовано именно отсюда. Не поленюсь, и перескажу содержание своими, то есть русскими, словами. Поверьте, это имеет отношение к теме нашего разговора.
«Человек хочет работать, чтобы иметь деньги, человеку нужно место под солнцем, человеку хочется, чтобы девушка с гордостью сказала, что станет его женой, он хочет иметь шанс дать своим детям лучшую жизнь…     М-да… Ну, что-ж – привет, привет тебе, братец! Вы можете объехать весь свет и вернуться назад, вы можете летать, ехать на  поезде, или пересекать океаны под парусами – где бы вы ни оказались, вы обнаружите, что у всех людей в головах одно и то же: работать, чтобы иметь деньги, найти свое место под солнцем, и чтобы гордая девчонка сказала, что любит и станет женой!  Хорошо… Привет тебе, братец, привет…».
Возможно, вы и не ожидали, что Армстронг своим бархатным мурлыканьем рассуждает о подобных вещах…

***
Так, еще глоток «Шардоне» и теперь познакомим его с перепелиным яйцом. – Ну, что сказать? Так, ничего особенного… Простовато получается. Надо  эту часть закуски отделить от прочего. Деление вообще очень важная процедура и драгоценный навык.

У вас есть в жизни человек, который научил вас делить? Ну, в прямом смысле – делить одно число на другое? Кто-то же вас научил этому? Ну, понятно… В школе… Первая учительница…

У меня тоже была первая учительница. Вера Сергеевна. Потом была вторая «первая учительница», потому что Вера Сергеевна в конце первой четверти первого класса вышла замуж и уехала в Москву. А потом была третья «первая учительница» – Зоя Константиновна. Это уже потому, что я поменял школу в начале второго класса. Наверное, это она научила меня делить числа «уголком». Но после ознакомления с этим замечательным приемом деления были летние каникулы и когда в начале нового учебного года, 1-го сентября на дом задали  примеры на деление чисел – повторение пройденного в прошлом году, – я не смог этого сделать. Сижу, пытаюсь вспомнить – и не могу. Но рядом же всегда был брат! Он мимоходом показал мне, как это делается и с тех пор – вот уже почти полвека – я уверенно могу делить одно число на другое. Ну, например, поделю-ка я номер текущего года на свой возраст в настоящий момент:

2007 ?57
171   ? 35
  297
  285
     12

Ну вот… 35 и 12/57. Без остатка не делится. Будем жить дальше...

Так что брат научил меня важному и полезному навыку. Это теперь кажется сей навык ненужным, потому что у всех есть калькуляторы и они тупо тычут пальчиком и получают уродливое и неточное число: 35,21052631… И сами не знают что получили, как получили и где этот безумный ряд чисел остановить. Останавливают, обычно, там, где кончается дисплей калькулятора. А случись им оказаться на необитаемом острове, безо всякого калькулятора? А? Каково? То-то… А я – благодаря брату, да продлит Иегова его дни на этом свете! – могу делить где угодно!

Я  вообще хотел быть некоторое время в детстве похожим на Сайруса Смита.  Поскольку не все возможные читатели этого текста – мои братья, придется объяснить, кто такой Сайрус Смит. Инженер Сайрус Смит – герой романа Жюля Верна «Таинственный остров». Человек, олицетворявший цвет технической интеллигенции XIX века. Человек, который знал так много и умел делать столь важные и разнообразные вещи, что  благодаря его знаниям, умениям, воле и собранности потерпевшие кораблекрушение выжили на необитаемом острове…